Специфика представлений о базовых эмоциях в обыденном сознании русских и англичан погребнова александра николаевна. Мацумото Д. Психология и культура Культурная и историческая обусловленность эмоций

Трудно представить себе жизнь, лишенную эмоций и чувств. Мы ценим удовольствие при просмотре спортивного матча, наслаждение от прикосновения возлюбленного, радость, разделенную с друзьями на вечеринке, во время просмотра фильма или при посещении ночного клуба. Даже наши негативные и неприятные чувства важны нам - мы печалимся, когда с нами нет наших возлюбленных, горюем, если умирают близкие, злимся, когда нас оскорбляют, чувствуем страх в незнакомой ситуации, испытываем стыд или чувство вины, когда всем становится известно о наших грехах. Эмоции расцвечивают наши жизненные впечатления. Они сообщают нам о том, кто мы, в каком состоянии наши взаимоотношения с другими людьми, подсказывают нам те или иные формы поведения. Эмоции наполняют события смыслом. Не будь эмоций, эти события превратились бы в сухие скучные факты нашей биографии.

Эмоции отличают нас от компьютеров и других механизмов. Технологический прогресс создает механизмы, способные все лучше воспроизводить процессы человеческого мышления. Нынешние компьютеры выполняют многие операции гораздо эффективнее человека. Однако ни один даже самый совершенный компьютер не способен чувствовать так, как мы, и ни одна технология не в силах заставить его делать это (во всяком случае, пока еще не в силах).

Мир эмоций подчеркивает огромные различия между людьми. На вопрос, как мы классифицируем и называем эмоции, выражаем и чувствуем их, каждый человек в той или иной культуре ответит по-разному. Эти отличия в значительной степени определяют то разнообразие, которое мы видим и, что более важно, чувствуем, наблюдая за людьми в разных регионах и странах.

В этой главе исследуются различия и сходства человеческих эмоций в культурах. Мы начнем с изучения вопроса об универсальности для разных культур одних эмоций и их выражения и неоднородности других. Затем обсудим общекультурные и специфические для каждой культуры аспекты эмоционального восприятия, эмоциональный опыт, эмоциональные предпосылки (те события, которые вызывают эмоции), процесс оценки эмоций и, наконец, концепции и языковые обозначения эмоций. Мы обнаружим, что по крайней мере некоторый, сравнительно небольшой, набор эмоций универсален во всех человеческих культурах и обеспечивает сходство людей во всех эмоциональных аспектах: в выражении, восприятии, опыте, предпосылках, оценке и концептах. Имея эту общую базу, культура влияет на нас, формируя наш эмоциональный мир, и приводит к сходству и различию в переживаниях. Исследователям эмоций предстоит обобщить как универсальность, так и культурные различия в эмоциях.

КУЛЬТУРА И ВЫРАЖЕНИЕ ЭМОЦИЙ

Наше исследование влияния культуры на человеческие эмоции начнется с вопроса о выражении эмоций. На то есть несколько причин. Во-первых, кросс-культурное изучение выражения эмоций, особенно мимики, лежит в основе современных исследований эмоций, как кросс-культурных, так и ограниченных рамками отдельной культуры. Таким образом, кросс-культурное изучение внешнего выражения эмоций имеет важное историческое значение в этой области психологии. Во-вторых, кросс-культурные исследования мимических выражений эмоций убедительно продемонстрировали, что существует некий набор выражений лица, универсальный для всех человеческих культур. Другие исследования предполагают их биологическую врожденность. Поэтому важно точно определить биологические субстраты эмоций для всех людей независимо от культуры, прежде чем устанавливать культурное влияние на эмоциональные процессы, которые могут быть врожденными. Таким образом, мы начинаем с обзора универсальных выражений эмоций на лице.

УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ МИМИЧЕСКОГО ВЫРАЖЕНИЯ ЭМОЦИЙ

Чарльз Дарвин об эмоциях

Хотя философы на протяжении многих веков спорят и рассуждают о возможном универсальном выражении эмоций на лице, большинство современных кросс-культурных исследований этой темы восходит к работам Чарльза Дарвина, в частности, к эволюционной теории, описанной в его работе «О происхождении видов». Дарвин предположил, что люди происходят от других, более примитивных животных, таких как человекоподобные обезьяны и шимпанзе, и что типы нашего поведения, дошедшие до настоящего времени, отбирались в процессе эволюционной адаптации.

В следующей работе «Выражение эмоций у человека и животных» Дарвин предположил, что выражение эмоций на лице, как и другие типы поведения, является врожденным и это следствие эволюционной адаптации. Люди, доказывал Дарвин, одинаково выражают эмоции на лицах, независимо от расы и культуры. Более того, те же выражения эмоций на лице можно обнаружить и у других видов, таких как гориллы.

Ранние исследования эмоций

В начале 1950-х годов был проведен ряд исследований, проверявших идеи Дарвина об универсальности выражения эмоций. К несчастью, во многих этих исследованиях есть серьезные методологические недостатки, поэтому делать выводы на основании их результатов довольно трудно.

В то же время известные антропологи, такие как Маргарет Мид и Рэй Бердвистелл, доказали, что эмоции могут быть и не универсальными; эти ученые предположили, что выражения эмоций на лице должны усваиваться подобно языку. Поскольку языки отличаются, то и выражения лица в разных культурах не одинаковы.

Согласно Дарвину, мимические выражения эмоций имеют одновременно коммуникативное и адаптационное значение и способствуют выживанию видов, обеспечивая человека информацией о его собственном состоянии и взаимодействии с окружающей средой, а также поставляя социальную информацию другим членам сообщества.

Исследования универсальности

Так продолжалось до 1960-х годов, когда психологи Пол Экман и Уоллис Фризен и независимо от них Кэрролл Изард провели ряд методологически корректных исследований, положивших конец этим спорам. Вдохновленные работами Сильвана Томкинса, эти ученые провели ряд исследований четырех различных типов, которые называют теперь исследованиями универсальности. С момента первой публикации многие ученые повторяли подобные эксперименты в различных странах и культурах и получили результаты, подтверждающие правильность выводов Экмана и Фризена.

Эксперименты в индустриальных культурах

На первом этапе экспериментов, проводимых совместно с Томкинсом, Экман и Фризен отобрали фотографии мимических выражений эмоций, которые, по их мнению, могли бы быть универсальными. Исследователи показали эти фотографии испытуемым в пяти различных странах (США, Аргентина, Бразилия, Чили и Япония) и попросили испытуемых определить каждое выражение. Ученые предполагали, что универсальные выражения, отображенные на фотографиях, будут названы одинаково, если же выражение является специфическим для культуры, у представителей разных стран возникнут разногласия.

Полученные результаты обнаружили очень высокий уровень сходства интерпретации шести эмоций - гнева, отвращения, страха, радости, печали и удивления - у представителей всех пяти стран. Изард провел подобное исследование в других странах и получил схожие результаты.

Проблема этих исследований заключалась в том, что культуры, охваченные экспериментом, были письменными, индустриальными и относительно современными. Поэтому, возможно, испытуемые усвоили, как интерпретировать выражения, отображенные на фотографиях. Наличие в этих культурах масс-медиа - телевидения, радио, прессы - еще более усиливало такую возможность. Кроме того, исследование критиковали за использование общих для изучаемых культур визуальных стимулов.

Исследование культур, не имеющих письменности

Чтобы ответить на эту критику, Экман, Соренсон и Фризен провели похожие эксперименты в двух бесписьменных племенах Новой Гвинеи. Учитывая особенности испытуемых, Экман и его коллеги были вынуждены несколько изменить условия эксперимента. Вместо использования эмоциональных концептов они разрешали испытуемым выбирать истории, которые бы лучше всего описывали выражения лица. Когда испытуемых с Новой Гвинеи просили идентифицировать эмоции, отображенные на фотографиях, исследователи получали результаты, очень близкие к результатам испытуемых из письменных индустриальных обществ. Таким образом, ответы папуасов с Новой Гвинеи, принадлежавших к бесписьменной культуре, дали второй источник доказательств в пользу универсальности.

Экман с коллегами пошли даже дальше. В своих экспериментах на островах Новой Гвинеи они просили разных испытуемых изобразить эмоции, которые те могут переживать. Фотографии этих выражений доставили в США и предъявили американским испытуемым, никто из которых ни разу не видел папуасов Новой Гвинеи. Их попросили обозначить эмоции, отображенные на фотографиях. Исследователи вновь получили результаты, очень близкие результатам первой серии экспериментов. Оценки эмоциональных выражений, запечатленные на фотографиях папуасов Новой Гвинеи, принадлежавших к бесписьменной культуре, стали третьим источником в пользу доказательства универсальности.

Спонтанность выражения универсальных эмоций

Все проведенные исследования строились на оценках выражения эмоций лица и предположениях ученых о том, что испытуемые одинаково оценят эмоции, отображенные на фотографиях, в том случае, если их выражения универсальны. Однако оставался все еще не разрешенным вопрос, действительно ли на лицах людей спонтанно появляются универсальные выражения переживаемых ими эмоций. Чтобы ответить на него, Экман и Фризен провели исследование в США и Японии. Они показывали испытуемым стимулы, вызывающие сильный стресс, и скрытой камерой снимали выражения их лиц, при этом участники экспериментов не подозревали о съемке.

Последующий анализ видеозаписи показал, что американцы и японцы в самом деле совершенно одинаково выражают эмоции на лице и эти выражения в точности соответствуют выражениям, признанным универсальными в аналитическом исследовании. Так что результаты спонтанных выражений стали четвертым источником доказательства оригинального ряда универсальных эмоций.

Другие подтверждения универсальности

Хотя эти четыре серии экспериментов дают веские доказательства и их результаты традиционно входят в исследования по универсальности эмоций, такой базы недостаточно для прочной поддержки тезиса универсальности. Крупные исследования, включающие эксперименты с приматами и слепыми от рождения детьми, также поддерживают доводы в пользу универсальности. Исследования с приматами подтверждают тезис Дарвина об эволюционном базисе выражения эмоций на лице. Эксперименты со слепыми от рождения детьми показывают, что визуальное усвоение не служит причиной сходства выражений лиц в пределах одной культуры или в разных культурах. Вместе эти исследования создают прочную доказательную базу, убедительно показывая, что выражения эмоций на лице являются универсальными и биологически врожденными.

Эксперименты со слепыми от рождения детьми показывают, что визуальное усвоение не служит причиной сходства выражений лиц в пределах одной культуры или в разных культурах.

Резюме

Если эти выводы верны, то они имеют далеко идущие последствия. Они позволяют предположить, что все люди рождаются со способностью выражать одинаковый набор эмоций одними и теми же способами. Более того, универсальность привносит сходства и в другие аспекты эмоций. Все люди имеют возможность переживать эти самые эмоции одним и тем же образом многие типологически схожие события и психологические ситуации вызывают одинаковые эмоции у всех людей в различных культурах. Короче говоря, исследователи предполагают, что все мы рождаемся со способностью переживать, выражать и воспринимать один и тот же основной ряд эмоций.

Разумеется, мы испытываем широкий спектр эмоций, которые гораздо разнообразней того ряда эмоций, которые признаются универсальными: любовь, ненависть, ревность, гордость и многие другие. Существование основных эмоций, однако, предполагает, что они в сочетании с нашим опытом, личным и социокультурным окружением создают бесконечное количество цветов и оттенков и окрашивают наш эмоциональный мир. Как семь цветов калейдоскопа, существование основных эмоций предполагает, что культуры создают, формируют и расцвечивают нашу эмоциональную жизнь, при этом базовые эмоции становятся отправной точкой для формирования других эмоций.

В то же время существование базовых универсальных эмоций вовсе не означает, что культуры не могут отличаться одна от другой способами выражения, восприятия и переживания эмоций. В самом деле, многие исследования, которые мы рассмотрим в этой главе, показывают, что культуры оказывают существенное влияние на все аспекты эмоций. Но универсальность эмоций предполагает, что основные эмоции обеспечивают культуры тем фундаментом, с которого может начинаться создание и формирование других эмоций. Это положение важно иметь в виду, когда мы будем рассматривать исследования о культурных различиях эмоций.

КУЛЬТУРНЫЕ ОТЛИЧИЯ ВЫРАЖЕНИЙ ЛИЦА: ПРАВИЛА ВЫРАЖЕНИЯ ЭМОЦИЙ

Несмотря на то что выражения эмоций на лице могут быть универсальными, многие из нас чувствовали неуверенность, когда интерпретировали выражения лиц представителей другой культурной среды. В то же время мы можем задать вопрос, воспринимают ли окружающие наши собственные эмоции так, как мы их выражаем. Хотя мы замечаем, что выражение эмоций у людей из другой культурной среды подобно нашим выражениям, все же чаще мы замечаем имеющиеся между нами различия. Эти впечатления соответствуют типичным представлениям ученых о мимических выражениях всего лишь несколько десятилетий тому назад. Каким же образом наш повседневный опыт и опыт таких известных ученых, как Маргарет Мид, может заставить нас поверить в то, что человеческие выражения эмоций отличаются в разных культурах, если открытия многих исследователей говорят об обратном.

Культурные правила выражения эмоций

Экман и Фризен размышляли над этим вопросом и для объяснения противоречия, предложили концепт культурных правил выражения эмоций. Они предположили, что культурные различия обусловлены определенными правилами, диктующими, как должны выражаться универсальные эмоции. Эти правила определяют соответствие выражения каждой эмоции тем или иным социальным обстоятельствам. Правила усваиваются в раннем возрасте и диктуют, как универсальные выражения эмоций будут видоизменяться в зависимости от социальной ситуации. К зрелому возрасту в процессе долгой практики эти правила становятся автоматическими.

Экспериментальное подтверждение существования культурных правил выражения эмоций

Экман и Фризен провели исследование, чтобы подтвердить существование культурных правил выражения и выяснить их роль в появлении культурных различий в выражении эмоций. В исследовании, описанном выше, американским и японским участникам экспериментов показывали фильмы, вызывающие сильный стресс, и в это время их выражения лица записывали на видео. На самом деле этот эксперимент устраивался в двух ситуациях. В первой, как мы уже описали, испытуемым просто предъявляли стимулы. Во второй ситуации в комнату входил старший по возрасту и статусу экспериментатор и просил испытуемых просмотреть фильм еще раз, но теперь в присутствии исследователя, который будет за ними наблюдать. Реакции испытуемых снова записывали на видео.

Анализ записи показал, что американцы в целом также проявляли негативные эмоции - отвращение, страх, грусть и гнев. А японцы все без исключения улыбались в этой ситуации. Такие данные свидетельствуют о том, как универсальные, биологически врожденные выражения эмоций взаимодействуют с обусловленными культурой правилами выражения, формируют соответствующие эмоциональные выражения. В первом случае, когда культурные правила не действовали, американцы и японцы одинаково выражали свои эмоции. Во второй ситуации действие правил выражения заставляло японцев улыбаться, чтобы не оскорбить старшего по возрасту и статусу исследователя, несмотря на то что они, несомненно, испытывали негативные эмоции. Эти открытия особенно важны, поскольку и в первом эксперименте, когда обнаруживались сходства между культурами, и во втором эксперименте, когда обнаружились отличия, - испытуемые были одни и те же.

Механизм мимического выражения эмоций

Таким образом, выражение эмоций на лице подвергается двойному влиянию универсальных, биологически врожденных факторов и специфических для данной культуры усвоенных правил выражения. При возникновении эмоции в программу выражений аффектов лица, где хранится информация о прототипах мимических конфигураций для каждой из универсальных эмоций, поступает сообщение. Эти прототипы и составляют универсальную сторону выражения эмоций, будучи биологически врожденными. В то же время сообщение поступает в область мозга, где хранятся усвоенные правила культурного выражения эмоций. Выражение, появляющееся в результате, одновременно отражает влияние двух факторов. Когда правила выражения эмоций не задействованы, то на лице появляются универсальные выражения эмоций. Однако в зависимости от социальных обстоятельств правила выражения могут оказывать свое воздействие, нейтрализуя, усиливая, ослабляя, ограничивая или маскируя универсальные выражения. Этот механизм объясняет, как и почему люди могут отличаться в своих выражениях эмоций, несмотря на то что у всех нас одна и та же база выражения эмоций.

СОВРЕМЕННЫЕ КРОСС-КУЛЬТУРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ЭКСПРЕССИИ И ПРАВИЛ ВЫРАЖЕНИЯ ЭМОЦИЙ

После первой публикации исследований универсальности с применением концепции и экспериментальным подтверждением действия культурных правил выражения в науке наблюдался интересный феномен: данные были приняты настолько хорошо, что открыли путь к исследованиям эмоций во всех областях психологии. Вскоре после публикаций исследований по универсальности ученые направили свои усилия на развитие методов измерения выражений лица без опоры на самооценку, которые не всегда надежны. Имея в руках созданные Экманом и Фризеном столь мощные инструменты, такие как Система кодирования мимических действий, ученые стали проводить интенсивные исследования в других областях психологии - детской, социальной, физиологической, а также в психологии личности и патопсихологии. Исследования на эту тему стали такими распространенными, что прошли годы, прежде чем снова возобновилось кросс-культурное изучение выражения эмоций. Поэтому, как ни смешно, несмотря на значимость предшествующих кросс-культурных работ по эмоциональному выражению, с начала 1970-х до конца 1980-х и начала 1990-х годов в этой области фактически имеется существенный пробел.

Комфортность и дискомфорт

В последние годы был проведен целый ряд интересных кросс-культурных экспериментов, посвященных выражению эмоций, существенно расширивший наши знания о влиянии культуры на эмоциональные выражения и правила выражения. Например, Штефан, Штефан и де Варгас сравнивали эмоциональные выражения у американцев и костариканцев, предлагая испытуемым из обеих стран оценить 38 эмоций в терминах комфортности и дискомфорта, которые они бы испытывали, выражая эти эмоции в кругу семьи или в кругу незнакомых людей. Опрашиваемые также заполняли шкалу самооценки, измерявшую независимость и зависимость выражения эмоций (см. главу 3), а также оценивали положительные и отрицательные эмоции.

Результаты показали, что американцы чувствовали себя более комфортно, чем костариканцы, как в независимом, так и во взаимозависимом выражении эмоций. Костариканцы чувствовали себя значительно менее комфортно в выражении негативных эмоций.

Выражение эмоций в США

Исследователи также зафиксировали существование культурных различий в выражении эмоций среди этнических групп в США. В работе Мацумото американцы были разделены на четыре крупные этнические группы: евро-, афро-, латиноамериканцы и американцы азиатского происхождения. Участникам опроса предлагалось оценить допустимость универсальных выражений лица в различных социальных ситуациях.

Результаты показали, что белые считают презрение более допустимым, чем азиаты, отвращение - более допустимым, чем чернокожие и латиноамериканцы, гнев - более допустимым, чем латиноамериканцы, а грусть как более допустимой, чем чернокожие и азиаты. Кроме того, белые американцы считают выражение эмоций публично и в присутствии детей, более допустимым, чем чернокожие, азиато- и латиноамериканцы, а также со случайно знакомыми людьми более допустимыми, чем чернокожие, азиато- и латиноамериканцы, в присутствии младших по статусу более допустимыми, чем негры и латиноамериканцы. Интересно, однако, что в другой части эксперимента негры сообщали, что выражают гнев значительно чаще, чем белые, азиаты и латиноамериканцы.

В другом исследовании обнаружилось, что в любовных взаимоотношениях американцы филиппинского происхождения выражают эмоции более интенсивно, чем американцы японского происхождения.

Различия в стереотипах выражения эмоций

Два недавних интересных исследования демонстрируют культурные различия в стереотипах выражения эмоций. В первом исследовании испытуемые из Австралии и Японии оценивали, как они выражают эмоции в 12 ситуациях и что они думают о человеке из другой страны, который выражал те же эмоции. Обе группы сочли австралийцев более экспрессивными, чем японцев, в выражении положительных эмоций. Но обе группы оценили противоположную группу более экспрессивной в выражении отрицательных эмоций.

В более обширном исследовании 2900 студентам колледжей из 26 стран предлагали оценить себя по признаку эмоциональной экспрессивности. Интересно, что эти исследователи обнаружили, что жители более теплых, южных областей считались экспрессивнее жителей более холодных северных районов.

Исследования контроля экспрессии

Хотя исследования обнаружили множество отличий в различных культурах в их эмоциональной экспрессивности, до сих пор не совсем ясно, как контролируются эмоциональные выражения, когда начинают действовать правила выражения. Два недавних исследования отчасти объясняют эти процессы. В первом эксперименте мужчины и женщины из США и Англии заполняли четыре шкалы эмоционального контроля: повторение, запрет, сдерживание агрессии и импульсивности. Мужчины-американцы чаще прибегали к повторению и запретам, чем мужчины-англичане. Американские женщины чаще запрещали себе проявлять те или иные эмоции, чем англичанки. Англичанки, однако, продемонстрировали больший контроль над агрессией, чем американки.

В другом исследовании Мацумото с коллегами опрашивали жителей из четырех стран: США, Японии, России и Южной Кореи. Ученые просили испытуемых выбрать из списка, что бы они делали, если бы испытали одну из 14 эмоций в четырех разных социальных ситуациях. Список из семи альтернатив выглядел следующим образом.

1. Выражу чувство без всякого изменения.

2. Буду ослаблять или преуменьшать выражение чувств.

3. Буду преувеличивать выражение эмоций.

4. Буду маскировать или скрывать выражение под каким-то другим чувством.

5. Ограничусь улыбкой.

6. Сделаю свое выражение.

7. Выражу что-то еще.

Результаты показали, что, хотя культурные различия и существуют, представители всех культур использовали все предложенные альтернативы. Это говорит о том, что эти альтернативы точно отражают ответные реакции, доступные людям, когда приспосабливают свою эмоциональную экспрессию к социальному контексту.

Среди своих и в окружении чужих

В последнее десятилетие накопившиеся факты различий в эмоциональном выражении позволили создать теоретическую базу для объяснения того, как и почему культуры порождают эти различия.

Мацумото использовал в этих целях понятия «группы своих» и «чужих» (см. главу 16). Он предположил, что культурные отличия во взаимоотношениях человека с «группой своих» и «чужих» имеют особое значение для эмоций, выражаемых в социальных взаимодействиях. В целом во всех культурах близкие отношения в «группе своих» создают ощущение безопасности и комфорта и позволяют человеку свободно выражать эмоции и создают обстановку терпимости к широкому спектру эмоционального поведения. Отчасти эмоциональная социализация заключается в усвоении того, кто является членом «группы своих» и «чужих» и в научении соответствующему поведению.

Зависимость выражения эмоций от коллективизма и индивидуализма

Как показал Мацумото, коллективистские культуры способствуют проявлению более позитивных и менее негативных эмоций по отношению к «своим», потому что для коллективистского общества гораздо важнее внутригрупповая гармония. Позитивные эмоции обеспечивают поддержку этой гармонии, а негативные эмоции угрожают ей. Индивидуалистические культуры больше поддерживают выражение негативных эмоций и реже - позитивных в «группе своих», поскольку гармония и сплоченность менее значимы для таких культур; также в этих культурах считается приемлемым выражать эмоции, которые угрожают групповой сплоченности. Индивидуалистические культуры больше поощряют позитивные эмоции и менее негативные вне группы, поскольку для индивидуалистических культур не так важны различия группы «своих» и «чужих», таким образом, они разрешают позитивные и подавляют негативные эмоции по отношению к группе «чужих». Коллективистские культуры более поощряют негативные эмоции, направленные на «группу чужих», чтобы более четко отделить «группу своих» от «группы чужих» и сплотить «группу своих» (с помощью коллективного выражения негативных эмоций, направленных на «группу чужих»).

Подтверждения теории Мацумото

Два исследования подтвердили многие из этих гипотез. Мацумото и Хирн, например, изучали культурные правила выражения в США, Польше и Венгрии. Участники экспериментов в каждой из трех стран рассматривали каждую из шести универсальных эмоций и оценивали, насколько было бы уместным выражать их в трех различных социальных ситуациях: 1) наедине, 2) в присутствии других, считающихся «членами группы своих» (например, близкие друзья, члены семьи), и 3) при посторонних, не считающихся «своими» (например, публично, в присутствии случайных знакомых).

Поляки и венгры указывали, что в «группе своих» неуместно выражать негативные эмоции и больше подходят положительные эмоции; они также сочли, что выражать негативные эмоции более уместно среди группы чужих. Американцы, наоборот, были более склонны выражать негативные эмоции в «группе своих», а положительные эмоции в группе чужих. В отличие от американцев поляки также указывали, что проявление негативных эмоций было менее уместно, даже когда они оставались одни. Мацумото и Хирн интерпретировали эти результаты как подтверждающие теоретические предпосылки Мацумото (1991). Данные сравнения США и Японии подтвердили эти предположения.

Резюме

Таким образом, исследование прошлого десятилетия не просто зафиксировало универсальность выражений лица и существование правил проявления эмоций, отмеченных Экманом и его коллегами. Имеющиеся исследования показывают, что культура сильно влияет на наши выражения эмоций при помощи правил проявления эмоций, усвоенных в культуре, и дает нам представление о том, на что эти правила похожи. В современных исследованиях также делаются предположения о том, что в культуре приводит к отличиям в эмоциональных выражениях и почему. Учитывая, что большинство взаимодействий среди людей социальны по определению, мы должны предположить, что культурные отличия действуют при помощи правил проявления эмоций если не всегда, то почти всегда.

Чтобы понять, как люди в разных культурах выражают эмоции, мы должны понять, во-первых, какова общечеловеческая база у этих выражений и, во-вторых, какие виды правил выражения эмоций в культуре задействованы, когда мы выражаем наши эмоции. Все же нам надо заполнить многочисленные пробелы в нашем знании. Например, дальнейшие исследования должны объяснить, как люди из разных культур усваивают правила проявления эмоций и в чем заключаются эти правила. Исследования в будущем также покажут, как и почему в культурах различается выражение эмоций, и включат аспекты не только индивидуализма и коллективизма, но и дифференциацию силы или статуса.

КУЛЬТУРА И ВОСПРИЯТИЕ ЭМОЦИЙ УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ РАСПОЗНАВАНИЯ ЭМОЦИЙ

Во многих аналитических исследованиях, посвященных универсальности выражения эмоций, утверждается, что выражения эмоций налице понятны во всем мире. Наблюдатели во всех странах и культурах, когда им показывали фотографии с выражениями универсальных эмоций, единодушно соглашались с тем, какая эмоция изображалась на фотографии. Как вы помните, эти исследования включали людей не только письменных, но и бесписьменных культур. Еще одно исследование также обнаруживает универсальность суждений о спонтанных выражениях эмоций на лице.

Новые подтверждения универсальности

Многочисленные исследования воспроизвели данные первоначальных исследований универсальности. Например, Экман и коллеги попросили наблюдателей в 10 различных культурах просмотреть фотографии, изображающие каждую из 6 различных эмоций. Эксперты не только называли каждую эмоцию, отбирая ее словесное обозначение из определенного списка, но и оценивали, насколько яркой казалась им выражаемая эмоция. Эксперты во всех 10 культурах соглашались относительно того, какую эмоцию они видели, подтверждая тем самым универсальность узнавания. Кроме того, наблюдатели в каждой культуре высоко оценили интенсивность выражения эмоции на фотографиях.

Данные многочисленных исследований однозначно указывают на то, что люди во всех культурах могут узнать универсальные выражения лиц. Так же как это произошло с выражением эмоций, ученые быстро усвоили принцип узнавания, так что исследования в данной области взаимоотношений между культурой и эмоциональным восприятием почти прекратились. Поскольку исследователи знали, что люди из различных культур могли, следуя правилам выражения эмоций, по-разному проявлять их, то ученые поняли, что люди в разных культурах должны познакомиться с разным восприятием эмоций других. В прошлом десятилетии по этой теме проводились многочисленные исследования. Предполагается, что, как и выражение эмоций, восприятие эмоций имеет универсальные общекультурные элементы и аспекты, специфические для каждой культуры.

ДАННЫЕ О ДРУГИХ КРОСС-КУЛЬТУРНЫХ СХОДСТВАХ В ВОСПРИЯТИИ ЭМОЦИЙ

Универсальная эмоция презрения

С момента первоначальных исследований в университете ряд работ подтверждает универсальность седьмого выражения лица - презрения. Первоначальные данные были собраны из 10 культур, в том числе культуры Западной Суматры. Эта данные Мацумото позднее воспроизвел в своих исследованиях, проанализировав четыре культуры, три из которых отличались от 10 культур, исследовавшихся Экманом и Фризеном. Это седьмое универсальное выражение привлекло внимание исследователей и подвергалось сильной критике. Рассел например, предположил, что контекст, в котором появлялось то или иное выражение, влиял на результаты и свидетельствовал об универсальности. В исследовании Рассела выражение презрения люди чаще называли или отвращением или печалью, когда это выражение демонстрировали одно или после фотографии с выражением отвращения и печали. Экман, 0"Салли-ван и Мацумото тем не менее вновь проанализировали свои данные, чтобы отразить критику, и не обнаружили никакого влияния контекста. Виль и его коллеги также не обнаружили никаких других возможных нарушений методологии.

Рейтинги относительной интенсивности эмоций

В разных культурах приблизительно одинаково оценивается интенсивность тех или иных эмоций, выраженных на лице. То есть когда сравниваются два выражения лица, то во всех культурах люди выделяют то выражение, которое наиболее сильно проявляется. Когда Экман и его коллеги предложили участникам по два примера одной и той же эмоции, то обнаружили, что в 92% случаях участники экспериментов приходили к единому мнению относительно более интенсивной эмоции. Мацумото и Экман расширили базу участников и включили в фотографии для сравнения различные типы позирующих, в том числе европейского и японского происхождения. Когда исследователи изучали каждую эмоцию в рамках одного гендера, сначала в конкретной культуре, а затем в разных культурах, они обнаружили, что американцы и японцы высказывали единодушное мнение относительно эмоций, изображенных на 24 из 30 фотографий. Эти данные показывают, что в культурах эмоции оцениваются на одинаковом основании, несмотря на отличия в лицах, морфологии, расе и половой принадлежности позирующих и на правила в культуре, определяющие выражения и восприятия лиц.

Связь между кажущейся интенсивностью выражения эмоции и выводах о субъективных переживаниях

Когда люди видят ярко выраженную эмоцию на лице, они делают вывод, что человек действительно испытывает сильные чувства. Если у выражения лица более слабая эмоциональная окраска, делается вывод, что человек испытывает более слабые эмоции. Мацумото, Касри и Кукен продемонстрировали этот эффект, получив мнение о 56 выражениях японских и европейских лиц. Наблюдатели оценивали, какую эмоцию выражал позирующий, и потом делали вывод о внешнем выражении и о субъективном переживании эмоции. Корреляции между двумя рейтингами интенсивности подсчитывались дважды, сначала брались корреляции между наблюдателями для каждого выражения, а затем корреляция выражений для каждого наблюдателя.

Независимо от подсчетов, и для культур и для всех выражений наблюдались высокие позитивные корреляции. Наблюдатели связывали силу внешнего проявления с предполагаемой силой внутренних переживаний, так что можно сделать предположение об общности, связывающей все культуры.

Связь между присутствием и отсутствием выражения и связанным с ним переживанием и интенсивностью того и другого - это тема, имеющая большое значение в современных теориях эмоции. Некоторые авторы утверждают, что связь между выражением и переживанием неосновательна другие считают, что выражения и переживания тесно связаны (но не обязательно сочетаются между собой). Данные Мацумото и его коллег с очевидностью подтверждают связь этих понятий.

Второй вид реагирования при распознавании эмоций

В разных культурах одинаково ярко воспринимаются некоторые выражения эмоций. Наблюдатели в исследовании Экмана и других оценивали не только, какая эмоция изображалась на лицах, но и интенсивность каждой из категории эмоций. В этом задании наблюдателям разрешалось сообщить о многочисленных эмоциях или об отсутствии эмоций вообще, и их не вынуждали выбирать эмоцию, чтобы описать лицо. Хотя предыдущие исследования показали универсальность первого вида реагирования, культуры могли отличаться в том, какая эмоция в них преобладала.

Аналитические исследования все же подтвердили общность культур. В каждой культуре в исследовании Экмана и сотрудников вторичная эмоция для выражения презрения была презрение, а для выражения страха - удивление. Что касается гнева, то второй тип реагирования отличался в зависимости от фотографии, и участники экспериментов называли отвращение, удивление или презрение. Эти данные воспроизвел Мацумото и Экман, а также Биль и его коллеги. Так что можно предположить, что во всех культурах люди воспринимают выражения лица одинаково. Такое единодушие может существовать из-за общей семантики категории эмоций, у предшественников и возбудителей эмоции или в самих очертаниях лиц.

КРОСС-КУЛЬТУРНЫЕ ОТЛИЧИЯ В ВОСПРИЯТИИ ЭМОЦИЙ

Сходства и отличия в распознавании эмоций

Хотя первые исследования по универсальности эмоций показали, что испытуемые узнавали одинаковые эмоции довольно часто, ни одно из исследований не указало полного кросс-культурного сходства (нет данных о 100% совпадении мнений по узнаванию эмоций в выражениях лица). Мацумото, например, сравнил оценки японцев и американцев и обнаружил, что уровень узнавания составлял от 64 до 99%, что соответствовало предыдущим исследованиям по универсальности. Американцы лучше узнавали гнев, отвращение, страх и печаль, чем японцы, но уровень точности не отличался для счастья и удивления. Эти результаты можно интерпретировать как подтверждающие универсальность выражения эмоций на лице, потому что в большинстве случаев (свыше 70%) единодушие было последовательно высоким и статистически значимым.

Некоторые новые исследования также показали, что, хотя люди из разных культур придерживаются одного мнения относительно самого яркого выражения эмоций на лице, кросс-культурные отличия возникают в восприятии разных эмоций с тем же выражением. Иризарри, Мацумото и Уилсон-Кон, например, вновь проанализировали тесты на узнавание американцами и японцами семи универсальных выражений эмоций. И американцы, и японцы признавали, что самой ярко выраженной эмоцией был гнев. Однако американцы чаще видели отвращение и презрение среди предлагаемых выражений, тогда как японцы выражение гнева чаще принимали за печаль. Хотя предыдущее исследование последовательно показало, что эксперты видели многочисленные эмоции, когда рассматривали лица во всем мире, это было первое исследование, которое зафиксировало культурные отличия в оценке многих эмоций, отражающихся в одном и том же выражении лица.

Узнавание эмоции и характеристики культуры

Учитывая, по крайней мере, некоторые культурные отличия в оценке восприятия эмоций, исследователи заинтересовались, в чем их причины. Рассел, например, настаивал на разграничении западной и незападной культур. Ученые предположили, что методологии, использовавшиеся для проверки узнавания эмоций в разных культурах, были с западным уклоном, так что наблюдателям из Северной Америки и Европы было легче отвечать на вопросы.

Биль и его помощники сравнили восприятие эмоций в шести культурах и продемонстрировали, что дихотомия западной и незападной культур статистически не подтверждается и не объясняет кросс-национальную вариацию. Вместо этого Биль и его помощники предположили, что связанные с этими различиями социопси-хологические переменные или культурные направления влияют на процесс оценки эмоций.

В качестве примера использования таких параметров для объяснения культурных отличий в узнавании эмоций Мацумото отобрал данные о восприятии по 15 культурам из 4 исследований и разграничил каждую культуру в соответствии с параметрами Хофстеде: дистанция власти, сдержанность, избежание неопределенности, индивидуализм и маскулинность (см. главу 2, там дается обзор этих параметров). Затем Мацумото сопоставил эти параметры с уровнем точности узнавания. Он обнаружил, что индивидуализм позитивно коррелировал с уровнем средней интенсивности для гнева и страха. Так что подтвердилось предположение, что американцы (индивидуалистическая культура) лучше справляются с узнаванием негативных эмоций, чем японцы (коллективистская культура).

Метаанализ Шиммака также показал, что отличия в восприятии эмоции - функция культуры. Индивидуализм лучше предсказывал узнавание радости, чем этническая принадлежность (кавказская/некавказская), так что подтвердилось представление о том, что социокультурные параметры объясняют отличия в восприятии эмоций. Исследования показывают, что в перспективе можно использовать такие параметры для исследования культурных влияний на восприятие эмоции, так что ученые могут больше не опираться на архаическое разграничение вроде дихотомии западной/незападной культуры.

Атрибуции интенсивности выражения

Люди из разных культур отличаются тем, насколько сильными кажутся им эмоции других людей. Исследование Экмана и коллег 10 культур первым зафиксировало этот эффект. Хотя в целом данные о понимании подтвердили универсальность, у азиатов оказались значительно ниже рейтинги интенсивности счастья, удивления и страха. На основании этих данных можно предположить, что эксперты действовали в соответствии с культурными правилами того, как воспринимать выражения, особенно если учесть, что все позирующие были белыми. То есть, возможно, азиаты оценивали интенсивность выражения белых меньше из вежливости или незнания.

Чтобы проверить эту гипотезу, Мацумото и Экман взяли ряд стимулов (выражение эмоций у японцев и европейцев) и представили их экспертам в США и Японии. Выражения всех эмоций, кроме одной, американцы оценивали как более интенсивные, чем японцы, независимо от расы человека, которого оценивали. Поскольку различия не были конкретными для позирующего, Мацумото и Экман интерпретировали различия как функцию правил, которые могут быть в культурах для интерпретации выражения лица других. Различия в атрибуции интенсивности выражений также были зафиксированы документально среди этнических групп США.

Исследование Мацумото, описанное выше, также изучило взаимоотношения между параметрами культуры Хофстеде и рейтингом интенсивности эмоций. Оно дало два важных результата. Во-первых, существовала негативная корреляция между расстоянием и рейтингом интенсивности гнева, страха и грусти, так что можно предположить, что культуры, подчеркивающие различия в статусе, оценивают эти эмоции как менее интенсивные. Вероятно, эти эмоции угрожают статусу взаимоотношений и таким образом ослабляются в эмоциональном восприятии. Во-вторых, индивидуализм позитивно коррелировал с рейтингами интенсивности гнева, страха и печали, поэтому можно предположить, что люди в индивидуалистических культурах видят больше интенсивности в этих выражениях. Эти данные можно не только интерпретировать в связи с тенденциями поведения, обусловленными влиянием индивидуализма или сдержанности; на их основании можно предположить, что параметры понимания в культуре могут быть ключом к объяснению культурных отличий в восприятии негативных эмоций.

Выводы об эмоциональных переживаниях, связанных с выражением эмоций на лице

Хотя в разных культурах эмоции внешне выражаются по-разному, было неясно, по-разному ли в культурах описывается связанные с ними переживания и если так, будут ли наблюдаться такие же отличия во внешнем проявлении эмоций. Мацумото, Касри и Кукен протестировали это представление и сравнили экспертов - американцев и японцев, - когда получили отдельные рейтинги для выражения интенсивных и субъективных переживаний.

Американцы оценивали внешнее проявление эмоций как более интенсивное, чем японцы. Анализ внутри культуры не показал никаких значительных отличий в оценке в Японии. Были, однако, обнаружены значительные отличия для американцев, последовательно оценивавших внешнее проявление более интенсивно, чем субъективный опыт. Хотя исследователи уже раньше предполагали, что различия между американцами и японцами возникали, потому что японцы сознательно оценивали интенсивность ниже, эти данные указывают, что на самом деле именно американцы преувеличивали внешний рейтинг проявлений в зависимости от субъективных переживаний, а не японцы, преуменьшавшие его.

Атрибуции личности, основанные на улыбках

Улыбка - это общий знак приветствия, признания и одобрения. Она также применяется, чтобы скрыть эмоции, а культуры могут отличаться в использовании улыбок для этой цели. Так, в исследовании Фризена, когда мужчины - японцы и американцы - смотрели видеоклипы, вызывающие отвращение, в одном помещении с экспериментатором, то японцы использовали улыбки, чтобы скрыть свои негативные выражения, намного чаще, чем американцы.

Чтобы дальше исследовать значение этих отличий, Мацумото и Кудо получили рейтинги японских и американских улыбок и не улыбающихся (нейтральных лиц) по параметрам ума, привлекательности и общительности. Американцы оценивали улыбающиеся лица как более умные, чем нейтральные; а вот японцы - нет. Американцы и японцы в равной степени считали улыбающиеся лица более общительными, чем нейтральные, а для американцев это отличие было еще больше. Эти отличия предполагают, что правила проявления эмоций в культуре заставляют японцев и американцев придавать разное значение улыбке, и это хорошо объясняет значительные отличия в стиле коммуникации в разных культурах.

ВЛИЯНИЕ КУЛЬТУРНЫХ ОТЛИЧИЙ ВОСПРИЯТИЯ НА УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ ЭМОЦИЙ

Критика исследований универсальности

За 30 лет кросс-культурные исследователи собрали много данных, и универсальность выражения эмоций на лице превратилась из гипотезы в известный психологический принцип. Однако недавно в некоторых статьях подверглись сомнению исследования, доказывающие такую универсальность. Эта критика предыдущих исследований направлена в первую очередь на их методы, интерпретации и использование конкретных терминов в языке для выражения эмоций на лице.

Вероятно, больше всего в вопросе универсальности ученых волновали методы, используемые в экспертных исследованиях. На протяжении многих лет исследования во многих лабораториях во всем мире проводились независимо и применялись различные методы. В своем обзоре Расселл высказал несколько критических замечаний по поводу этих методик, в том числе 1) о природе стимула, т. е. фотографии отбираются заранее, а выражения эмоций были искусственными; 2) презентация стимула - в некоторых исследованиях стимулы заранее организуются таким образом, чтобы испытуемые могли «быстрее догадаться» и 3) критиковалась форма ответа - тот факт, что в альтернативе ответа доминировали методы вынужденного выбора. В одной из своих недавних работ Расселл вновь проанализировал данные в ряде исследований и разделил исследования в зависимости от метода, а также разграничил культуры на западную и незападную и продемонстрировал, что используемые методы создавали предпочтения в пользу западных культур. (Мы уже ранее обсуждали валидность такого разграничения.)

Вержбицка высказала опасения другого рода, она предположила, что шесть (или семь) базовых эмоций, как правило, обозначаются в языке конкретными словами. Напротив, считает психолог, мы должны говорить об универсальных эмоциях только как о «примитивных концептах». Например, когда человек узнает счастливую улыбку, он или она читает на лице: «я думаю: что-то хорошее происходит, поэтому я чувствую, что мне хорошо». Вержбицка считает, что хотя действительно выражение эмоций на лице универсально, методы, применяемые нами для их изучения, включая использование терминов для обозначения эмоций как альтернативы реакций в задачах на оценку, ограничены и связаны с культурой, в которой эти термины сформировались, и они не могут быть универсальными.

Универсальность и культурная относительность

Возражая Расселлу, Экман и Изард отмечают, что, хотя его статья, по-видимому, дает систематические доказательства, в действительности в ней избирательно описываются лишь работы, подтверждающие этот тезис. В частности, Расселл не цитировал эти исследования, искажавшие, как ему казалось, более ранние данные об универсальности эмоций. Тезис Расселла также имеет свои недостатки, так как, критикуя несколько доказательств универсальности выражений лица, он отрицал универсальность вообще. Например, Расселл не упоминает исследования приматов и младенцев.

Во-первых, тревоги относительно воздействия различных методологий в исследованиях, проводившихся в наши дни, - это эмпирические вопросы, и отвечать на них следует в процессе исследований, а не выдвигая гипотезы. Частичный подход к проблеме, решающейся по отдельности в каждом из исследований, не будет решением по той самой причине, которую называет сам Расселл: взаимодействие многочисленных методологических параметров может влиять на результаты. Таким образом, единственно возможное эмпирическое решение этого спора - проведение «полностью контролируемого и исчерпывающего исследования». В таком исследовании будут варьироваться следующие независимые переменные: 1) тип испытуемых - грамотные, неграмотные, студенты колледжа и не студенты колледжа; 2) типы стимулов - заранее определенные и спонтанные, с эмоциональными и неэмоциональными лицами; 3) представленные и не представленные заранее стимулы; 4) эксперименты с одним испытуемым или эксперименты, рассчитанные на взаимодействие испытуемых, разнообразный порядок или фиксированный порядок; 5) тип выборов реакции - любая, фиксированная, оценка по шкале; и 6) присутствие или отсутствие манипуляций, и если они присутствуют, будет варьироваться тип манипуляции. Любое отдельное исследование или группа исследований, в которых сочетаются части и детали, приведенные выше, не помогают ответить на вопрос о методологическом влиянии на мнение, так как человек никогда не сможет узнать, как различные уровни одного фактора влияют на различные степени присутствия другого фактора. Только полностью контролируемое исследование может ответить на эти вопросы. Конечно, полностью контролируемое исследование - скорее фантазия, чем реальность, и мы, вероятно, никогда не встретим его в литературе. Но важно понять, какими будут параметры эмпирического реагирования на вопросы, поднятые Расселом. В отсутствие данных полностью контролируемого исследования или когда данных слишком много, я не вижу никаких причин, чтобы критиковать его методологию.

Во-вторых, универсальность и культурная относительность не исключают друг друга. Как и в случае аргументации, основанной на аналогиях или среде, если мы будем смотреть на явление только с одной точки зрения, мы не увидим всей картины. Восприятие эмоции может быть и универсальным и конкретным для каждой культуры, в зависимости от того, какой аспект восприятия мы имеем в виду. Хотя я бы предположил, что существует по крайней мере пять причин вариативности восприятия эмоций, которые могут привести к культурным отличиям в восприятии эмоций, пусть даже это выражение может оцениваться как универсальное. Эти причины включают 1) семантическую общность в лингвистических категориях и психических концептах, связанных с эмоциями, которые используются в процессе оценки; 2) общие компоненты выражений лица в выражениях; 3) когнитивную общность событий и переживаний, связанных с эмоцией; 4) личностные предубеждения в социальном познании; и 5) культуру. Будущее исследование разграничит отдельные и интерактивные воздействия всех этих источников на природу процесса оценки.

Нейрокультурная теория сходств и различий

Следовательно, в целом имеющиеся доказательства позволяют предположить, что восприятие может состоять как из универсальных, так и конкретных для культуры элементов. В других работах я предполагаю, что существует механизм, похожий на нейрокультурную теорию Экмана и Фризена, который объясняет то, как могут возникать сходство в культуре и различия в восприятии эмоции или оценок. На основании этого можно сделать вывод, что на оценку эмоций влияют: 1) врожденная и универсальная программа узнавания аффекта (она похожа на программу воздействия лицевого аффекта Экмана и Фризена); 2) правила декодирования, специфичные для каждой культуры, усиливающие, ослабляющие, маскирующие или квалифицирующие восприятие.

Таким образом, когда мы видим эмоции у других, то выражение узнается в процессе, аналогичном поиску соответствия шаблону среди универсальных прототипов выражения эмоций на лице. Уже было доказано, что к восприятию стимула присоединяются и усвоенные правила восприятия таких выражений у других. Далее, я считаю, что этот механизм является базовым для передачи эмоций в разных культурах, как говорится в оригинальной нейрокультурной теории выражения эмоций Экмана и Фризена.

Исследования в будущем более полно исследуют контексты и параметры правил декодирования и то, как они влияют на оценки не только заранее подготовленных в лабораторных условиях выражений эмоций, но и спонтанных выражений эмоций в реальной жизни. Исследование в будущем также рассмотрит оценки частичных, смешанных и двусмысленных выражений в разных культурах.

КУЛЬТУРА И ПЕРЕЖИВАНИЕ ЭМОЦИИ

Когда люди из разных культур переживают эмоцию, они испытывают ее одинаково или по-разному? Подвержены ли они одним и тем же типам эмоций? Испытывают ли они одни эмоции чаще или сильнее, чем другие? Проявляются ли у них одинаковые невербальные реакции, физиологические и телесные симптомы и ощущения?

За последние годы была установлена степень универсальности эмоционального опыта, т. е. то, насколько он является общим для всех людей во всех культурах и специфическим для каждой отдельной культуры. На эти вопросы ответили два основных вида исследований: один проводили Клаус Шерер и Гаральд Уоллботт в Европе, а второй - ряд независимых ученых. Психологи установили, что многие аспекты наших эмоциональных переживаний и на самом деле универсальны, тогда как другие аспекты эмоциональной жизни специфичны для каждой культуры.

УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ ПЕРЕЖИВАНИЙ

Первая серия исследований Шерера и его коллег

Шерер и его коллеги провели ряд исследований, используя анкеты, которые должны были оценить качество и природу эмоциональных переживаний во многих различных культурах. Первое исследование включало около 600 участников из 5 европейских стран. Во втором исследовании ученые собрали дополнительные данные еще в трех европейских странах, и таким образом исследователи охватили в работе всего 8 стран. В третьем исследовании проводилось сравнение средней выборки европейских участников с выборкой участников из США и Японии.

Методология для всех культур была в целом одинаковой. Участники заполняли анкету с вопросами о четырех базовых эмоциях: радости/счастье, печали/горе, страхе/тревоге и злости/гневе. Сначала они описали ситуацию, в которой ощущали эмоцию: что именно происходило, кто участвовал, где и когда, как долго длилось ощущение. Затем участники предоставили информацию о своих невербальных реакциях, физиологических ощущениях и вербальном выражении эмоции. Три теста были шкалированы, остальные ответы участники выбирали свободно.

Сходство эмоциональных переживаний

Результаты первых двух исследований показали удивительное сходство эмоциональных переживаний среди европейских участников эксперимента. Хотя их реакция действительно варьировалась в зависимости от культуры, на практике культура оказывала довольно незначительное воздействие, особенно по сравнению с различиями между самими эмоциями. То есть различия между четырьмя тестировавшимися эмоциями были намного больше, чем различия между культурами. Исследователи сделали вывод о том, что по крайней мере эти эмоции, тестировавшиеся в эксперименте, обладали общей базой переживаний.

Более того, когда сравнивались данные европейцев с данными американцев и японцев, Шерер и его коллеги обнаружили, что хотя эффект культуры был чуть больше, он все же оставался сравнительно незначительным по сравнению с отличиями эмоций. Во всех трех исследованиях был сделан вывод о том, что культура может влиять и действительно влияет на переживание указанных эмоций, но это влияние значительно меньше, чем основные отличия среди самих эмоций. Проще говоря, между разными культурами больше сходств, чем отличий.

Различия между универсальными эмоциями

Различия между эмоциями, представляющимися универсальными в разных культурах, суммированы Например, радость и гнев возникают чаще, чем печаль и страх. Радость и печаль переживаются интенсивнее, чем гнев и страх, и гораздо дольше. Гнев и страх ассоциируются с более сильной степенью эрготропного возбуждения (мышечными симптомами и потом), чем печаль и радость, а печаль ассоциируется с более трофотропным возбуждением (таким, как симптоматические ощущения в животе, комок в горле и плач). Радость ассоциируется с определенным поведением, а радость и гнев чаще ассоциируются с вербальными и невербальными реакциями.

Вторая серия исследований Шерера и его коллег

Во второй серии исследований, проведенных Шерером и его коллегами, использовалась в основном та же методика - анкетирование 2921 участника в 37 странах на пяти континентах. Первоначальная анкета была модифицирована и включала еще три эмоции - стыд, вину и отвращение - всего семь эмоций. Кроме того, многие вопросы были приспособлены так, чтобы ответы на них можно было выбрать или были даны уже готовые ответы, в том исле в качестве альтернатив были даны и ответы респондентов из предыдущих исследований. Анализ данных позволяет сделать следующие выводы.

Во всех сферах реагирования - субъективных ощущениях, физиологических симптомах и паттернах моторного выражения - семь эмоций различались друг от друга сильно и значительно (с точки зрения относительной величины эффекта). Географические и социокулътурные факторы также влияли на эмоциональные переживания, однако их степень воздействия была намного мень-ше, чем отличия между самими эмоциями. Выявленные эффекты сильного взаимодействия свидетельствуют о том, что географические и социокулътурные факторы могут оказывать разное воздействие на конкретные эмоции, но величина этих эффектов относительно мала. Эти результаты подтверждают вывод о существовании сильных и последовательных отличиях между паттернами реакций для семи эмоций и они не зависят от того, в какой стране изучаются. Можно доказать, что универсальные отличия в самоотчетах об эмоциональных реакциях свидетельствуют о психобиологическом эмоциональном паттерне.

Данные исследований снова подтверждают, что переживание этих эмоций универсально и что независимо от культуры люди обладают одними и теми же базовыми эмоциональными переживаниями. Хотя культура действительно влияет на переживание семи эмоций, это влияние не столь значительно, как кажущиеся врожденными отличия между самими эмоциями. Опять-таки, в эмоциональных переживаниях намного больше сходств, чем отличий. Еще одно исследование участников из четырех культур - США, Японии, Гонконга и Китайской Народной Республики - было проведено другой группой ученых, причем дало похожие результаты, подтверждающие универсальность эмоциональных переживаний.

КУЛЬТУРНЫЕ ОТЛИЧИЯ В ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ ПЕРЕЖИВАНИЯХ

Хотя культурные отличия, обнаружившиеся в только что описанных исследованиях, были значительно меньше, чем различия между эмоциями, они, тем не менее существуют. Например, когда Шерер и его коллеги сравнили европейцев, американцев и японцев, то японцы указывали, что переживают все эмоции - радость, печаль, страх и гнев - чаще американцев и европейцев. Американцы, в свою очередь, отмечали, что испытывают радость и гнев чаще европейцев. Американцы указывали, что дольше и интенсивнее переживают эмоции, чем европейцы или японцы. Японские респонденты в целом реже жестикулировали руками, меньше совершали телодвижений и меньше реагировали голосом или лицом на эмоции, чем американцы или европейцы. Американцы проявляли самую высокую степень экспрессивности, как в реакциях лица, так и голоса. Американцы и европейцы также описывали намного больше физиологических ощущений, чем японцы. Эти ощущения относились к температуре тела (люди краснели, чувствовали себя горячими), сердечно-сосудистой системе (учащалось сердцебиение, изменялся пульс) и состоянию пищеварительного аппарата (появлялись проблемы с желудком).

Японцы переживают все эмоции - радость, печаль, страх и гнев - чаще американцев и европейцев. Американцы испытывают радость и гнев чаще европейцев, причем все эмоции - дольше и интенсивнее, чем европейцы или японцы.

Для того чтобы объяснить выявленные культурные отличия, ученые использовали два метода, оценивая культуры с точки зрения их экономического статуса и параметров Хофстеде.

Зависимость стыда и вины от параметров культуры

Уолботтом и Шерером было проведено изучение связи между переживаниями стыда и вины и четырьмя параметрами культуры Хофстеде: индивидуализмом/коллективизмом, дистанцией власти, избежанием неопределенности и маскулинностью. Ученые выбрали из своей второй серии исследований страны, которые были ранее включены в многонациональное исследование культурных ценностей Хофстеде, и разделили их на три группы: с высокой, средней или низкой степенью выраженности параметров культуры, а затем совместили эту классификацию с данными о различиях в эмоциональных переживаниях.

Уоллботт и Шерер получили воистину поразительные результаты. Например, стыд переживался участниками экспериментов из коллективистских культур в течение более короткого времени, считался менее аморальным и это переживание чаще сопровождалось смехом и улыбками, чем у представителей индивидуалистических культур. Стыд в коллективистских культурах часто характеризовался высокой температурой и низким трофотропным возбуждением. Те же самые данные были получены в культурах с высокой дистанцией власти и слабо выраженным избежанием неопределенности. Эти результаты тем более интересны, поскольку противоречат тому, что можно было бы предсказать на основании предыдущих работ, которые характеризовали коллективистские культуры как «культуры стыда».

Стыд переживался участниками экспериментов из коллективистских культур в течение более короткого времени, считался менее аморальным и это переживание чаще сопровождалось смехом и улыбками, чем у представителей индивидуалистических культур,

Эмоции и валовой национальный доход

В еще одной попытке раскрыть возможные основы культурных отличий в эмоциональных переживаниях Уоллботт и Шерер сопоставили данные своих исследований с валовым национальным продуктом каждой из исследованных ими стран. Они обнаружили «значительные негативные корреляции валового национального продукта с недавним эмоциональным переживанием, его продолжительностью и интенсивностью. Эти корреляции указывают, что чем беднее страна, тем дольше и интенсивнее эмоции. Испытуемые из более бедных стран сообщают о "более существенных и серьезных эмоциональных случаях"».

Чем беднее страна, тем дольше и интенсивнее эмоции у ее граждан...

Культурное построение эмоции

Ряд исследователей под руководством Китаямы и Маркуса, а также Вержбицка и Шведер воспользовались другим подходом для описания того, как культура влияет на эмоциональные переживания. Применяя так называемый функционалистский подход, эти исследователи рассматривают эмоцию как ряд «социально общих сценариев», состоящих из физиологических, поведенческих и субъективных компонентов. Такие сценарии формируются по мере того, как люди усваивают нормы культуры, которая их породила и с которой они взаимодействуют. Эмоция, следовательно, отражает культурную среду, в которой люди развиваются и живут, и является такой же неотъемлемой ее частью, как мораль и этика. Маркус и Китаяма цитируют данные многочисленных источников, подтверждающие эту точку зрения, в том числе исследования, демонстрирующие различие между культурами в переживании социальных и несоциальных эмоций и культурных паттернов ощущений радости и счастья.

С этой точки зрения культура формирует эмоцию. Поскольку различные культуры имеют разную реальность и идеалы, продуцирующие различные психологические потребности и цели, то они вызывают различия в переживании привычных эмоций.

Универсальность эмоций с точки зрения функционалистского подхода

Многие авторы, использующие функционалистский подход, заходят дальше простого описания роли культуры в построении эмоциональных переживаний и подвергают сомнению универсальные и, возможно, биологически врожденные аспекты эмоций. В основном их аргументация состоит в том, что именно из-за врожденных и сложных отношений между эмоцией и культурой эмоцию нельзя рассматривать как «биологически фиксированную» для всех людей. Такие функционалисты считают, что говорить об универсальности эмоций методологически неправильно и что подтверждающие эту концепцию данные - всего лишь следствие экспериментальных и теоретических предубеждений некоторых исследователей.

Дополнительность подходов к изучению эмоций

Мне лично не кажется, что функционалистский подход к эмоциям, основанный на культурной конструкции и общих социальных сценариях, противоречит универсальности эмоций. Во-первых, функционалисты и сторонники универсальности изучают разные эмоции. Позиция универсальности ограничивается узким набором разрозненных эмоций, характеризующихся уникальным выражением на лице. Исследования, проведенные функционалистами, вобрали широкий спектр эмоциональных переживаний, выходящих за пределы универсальных эмоций. Кроме того, эти исследователи изучили различные аспекты эмоции.

Универсальность эмоции основывается на существовании общекультурных сигналов выражения эмоций на лице. По большей части исследование культурной конструкции эмоции основано на субъективном переживании эмоции и лексиконе эмоций в языке, который используется, чтобы описать и представить соответствующие переживания. Понятно, что один компонент эмоции может быть универсальным, а другой - относительным для каждой культуры. Наконец, существование универсальных и врожденных биологических субстратов эмоции не ограничивает возможность того, что культуры тоже формируют большую часть переживания. Как уже говорилось раньше, универсальное основание эмоции может предоставить стандартную платформу, на которой строится такая конструкция. Поэтому мне кажется, что культурное построение эмоциональных переживаний может происходить не только в рамках базовых эмоций и их универсальных выражений. Будущие исследования в этой области могут руководствоваться такими дополняющими друг друга представлениями, а не антагонистическими категоричными точками зрения.

КУЛЬТУРА И ПРЕДПОСЫЛКИ ЭМОЦИЙ

Предпосылки эмоций - это события или ситуации, провоцирующие или вызывающие эмоцию. Например, потеря любимого человека может предшествовать печали; получение отличной оценки на интересном для вас учебном курсе - пробудить ощущение счастья или радости. В научной литературе предпосылки эмоций иногда называются возбудителями эмоций.

На протяжении многих лет ученые обсуждали, схожи или отличаются предпосылки эмоций в разных культурах. С одной стороны, ряд ученых считает, что предпосылки эмоций должны быть похожи в разных культурах, по крайней мере это касается универсальных эмоций, поскольку эти эмоции похожи во всех культурах и все люди обладают общей базой переживаний и выражений. Результаты кросс-культурных исследований, о которых мы упоминали раньше, когда писали о выражении эмоций, восприятии и переживаниях, как будто подтверждают эту позицию. С другой стороны, многие авторы отстаивают точку зрения, согласно которой в разных культурах должны быть разные предпосылки эмоций; т. е. одни и те же события в разных культурах могут и действительно провоцируют совершенно разные эмоции в этих культурах. Не обязательно во всех культурах на похоронах люди печалятся, а получение оценки «отлично» не всегда пробуждает радость. Существует множество примеров таких кросс-культурных отличий эмоциональных предпосылок, и исследования в значительной степени подтверждают эту точку зрения.

КУЛЬТУРНЫЕ СХОДСТВА В ПРЕДПОСЫЛКАХ ЭМОЦИЙ

Исследования Ваучера и Брандта: универсальные предпосылки эмоций

Многие исследования подтвердили универсальность предпосылок эмоции. Ваучер и Брандт, например, попросили участников в США и Малайзии описать ситуации, когда кто-то заставлял другого человека испытывать гнев, отвращение, страх, счастье, печаль или удивление. Выбор эмоций для исследований основывался на предыдущих исследованиях по универсальности эмоций. Всего было найдено 96 предпосылок различных эмоций. Затем отдельная группа американских участников эксперимента оценила предпосылки и попыталась идентифицировать, какую эмоцию пробуждала каждая из них. Результаты показали, что американцы классифицировали предпосылки одинаково верно, независимо от того, пробуждались ли эмоции у американских участников эксперимента или у малазийцев. То есть культура - источник эмоции - не влияет на ее классификацию.

Впоследствии Брандт и Ваучер воспроизвели эти данные, используя испытуемых из США, Кореи и с островов Самоа. Результаты исследований указывают, что предпосылки были общими в разных культурах, и тем самым подтверждаются взгляды об общекультурном сходстве в предпосылках эмоций.

Предпосылки эмоций в исследованиях Шерера

В работе Шерера и его коллег, описанной нами ранее, делалась попытка изучить предпосылки эмоций в разных культурах. Психологи просили респондентов описать ситуацию или событие, когда те испытывали гнев, радость, страх, печаль, отвращение, стыд и чувство вины (четыре эмоции в первой серии исследований; все семь эмоций изучались во второй серии). Опять-таки выбор эмоций обусловливался результатами предыдущего исследования универсальности (некоторые исследования, не приводящиеся здесь, показали, что стыд и чувство вины - это тоже универсальные эмоции). Опытные сотрудники затем кодировали ситуации, описанные испытуемыми в общие категории, такие как хорошие новости и плохие новости, временная или постоянная разлука, успех и неудача в ситуации. При кодировке этих данных не понадобилось никаких категорий предпосылок, специфических для конкретной культуры, все категории событий, как правило, происходили во всех культурах и вызывали все семь эмоций, которые исследовали ученые.

Кроме того, Шерер и его коллеги сравнили относительную частоту, с которой каждая из предпосылок пробуждала те или иные эмоции. Опять-таки в разных культурах было обнаружено множество общих черт. Например, чаще всего в разных культурах вызывали состояние счастья «взаимоотношения с друзьями», «встречи с друзьями» и «ситуации успеха». Чаще всего пробуждали гнев «взаимоотношения с другими» и «несправедливость». Чаще всего пробуждали печаль «взаимоотношения с другими» и «смерть». Эти данные также подтвердили представление о том, что предпосылки эмоций похожи в разных культурах.

Другие исследования предпосылок эмоций

Небольшой ряд других исследований также свидетельствует о сходствах между предпосылками эмоций в разных культурах.

Галати и Скиаки, например, обнаружили, что предпосылки гнева, отвращения, страха, счастья, печали и удивления были похожи в северной и южной Италии. Буунк и Хупка отмечают, что во всех семи исследованных ими культурах сообщалось, что флирт пробуждает ревность. Леви делал вывод о том, что многие ситуации, вызывающие эмоции на Таити, будут вызывать эмоции и у людей из других стран.

КУЛЬТУРНЫЕ ОТЛИЧИЯ В ПРЕДПОСЫЛКАХ ЭМОЦИЙ

Исследование в значительной степени подтверждает культурные отличия в предпосылках эмоций. Так, Шерер и его коллеги обнаружили много различий в культурах между относительной частотой различных предпосылок событий, указанных их респондентами (вместе с культурными сходствами, указанными ранее).

События в культуре, рождение нового члена семьи, «базовые удовольствия», связанные с телом, и ситуации успеха были гораздо более значимыми предвестниками радости для европейцев и американцев, чем для японцев. Смерть членов семьи или близких друзей, физическое расставание с любимым и мировые новости чаще провоцировали печаль у европейцев и американцев, чем у японцев. Однако проблемы во взаимоотношениях вызывали больше печали у японцев, чем у американцев или европейцев. Незнакомые люди и ситуации успеха вызывали у американцев больше страха, в то время как новые ситуации, транспорт и отношения с другими чаще вызывали страх у японцев. Наконец, ситуации, включающие незнакомых людей, чаще вызывали гнев у японцев, чем у американцев и европейцев. Ситуации, включающие родственные связи, пробуждали больше гнева у американцев, чем у японцев. Такие данные делают очевидным, что один и тот же тип ситуации или события не обязательно вызывает одну и ту же эмоцию у представителей разных культур.

Проблемы во взаимоотношениях вызывают больше печали у японцев, чем у американцев или европейцев.

Некоторые другие исследования дают схожие или сопоставимые результаты. Все эти работы позволяют сделать вывод о том, что предпосылки эмоций существенно отличаются в разных культурах.

СОСУЩЕСТВОВАНИЕ СХОДСТВ И РАЗЛИЧИЙ В ПРЕДПОСЫЛКАХ ЭМОЦИЙ

Скрытое и явное содержание предпосылок эмоций

Учитывая то, что кросс-культурное исследование обнаружило как сходства, так и различия в предпосылках эмоций в разных культурах, как мы можем примирить между собой данные этих исследований? В других работах я предположил, что единственный полезный способ интерпретировать кросс-культурные данные о предпосылках эмоций - разграничить скрытое и явное содержание событий и ситуаций, производящих эмоции.

Явное содержание - это реальное событие или ситуация, такая как встреча с друзьями, похороны или случай, когда кто-то влезает перед вами в очередь. Скрытое содержание - это психологический смысл, связанный с явным содержанием, которое лежит в основе ситуации или события. Например, скрытым содержанием дружеской встречи может быть достижение психологических целей тепла и близости с другими людьми. Скрытое содержание, лежащее в основе посещения похорон, вероятно, потеря любимого человека. Скрытое содержание того, что кто-то встал перед вами в очереди, - ощущение несправедливости или препятствие к достижению цели.

Универсальность скрытого содержания предпосылок эмоций

На основании моего обзора кросс-культурных исследований можно сделать вывод об универсальности скрытого содержания предпосылок эмоций. То есть некоторые психологические темы порождают одинаковые эмоции у большинства людей во многих культурах. Скрытое содержание подразумевает, что печаль неизменно связана с утратой объекта любви. Скрытое содержание подразумевает, что счастье неизменно связано с достижением определенной цели, имеющей большое значение для человека. Скрытое содержание подразумевает, что гнев зачастую - следствие ощущения несправедливости или препятствие на пути достижения цели. Точно так же несколько основных конструктов скрытого содержания включают каждую из универсальных эмоций, обнаруживающихся последовательно в разных культурах. Эти основные конструкты, по-видимому, создают некую универсальную культурную базу.

Связь явного и скрытого содержания предпосылок эмоций

В то же время культуры отличаются между собой в зависимости от ситуаций, событий или происшествий, ассоциирующихся со скрытым содержанием. Не всегда можно установить однозначное соответствие между скрытым и явным содержанием события. Так, в одной культуре смерть вызывает состояние печали, а в другой способствует другой эмоции. В одной культуре явное содержание смерти может ассоциироваться со скрытым содержанием утраты любимого объекта и привести к ощущению печали; в другой культуре явное содержание смерти может ассоциироваться с иным скрытым содержанием, таким как достижением более высокой духовной цели, и вызывает противоположную эмоцию - радость. Таким образом, одно и то же явное событие может ассоциироваться с разными психологическими темами, лежащими в его основе и вызывающими разные эмоции.

Одни и те же скрытые темы, в зависимости от культуры, могут ассоциироваться с разным явным содержанием. Например, угрозы личному благополучию человека могут образовывать психологическую тему, в основе которой - страх. В одной культуре эта тема может выражаться в том, что человек оказывается один в большом городе поздно ночью. В другой культуре она связана скорее с поездками, чем с пребыванием на пустынной улице. Несмотря на различия в явном содержании и та и другая ситуация может вызывать страх в соответствующей культуре из-за сходства скрытого содержания.

Одно и то же явное событие может ассоциироваться с разными психологическими тема ми, лежащими в его основе и вызывающими разные эмоции.

Люди в разных культурах учатся ассоциировать события, конкретные для каждой культуры, ситуации и происшествия (явное содержание) с ограниченным набором психологических тем (скрытого содержания), вызывающего эмоции. Хотя в разных культурах природа скрытого содержания очень похожа, явное содержание событий, вызывающих эмоции, варьирует. Такое различие объясняет, почему кросс-культурное исследование обнаруживает как сходства, так и различия в предпосылках эмоций. Концепция скрытого содержания также полезна для объяснения еще одного процесса, связанного с эмоциями - оценкой.

КУЛЬТУРА И ОЦЕНКА ЭМОЦИИ

КУЛЬТУРНЫЕ СХОДСТВА В ОЦЕНКЕ ЭМОЦИИ

Оценку эмоции можно приблизительно определить как процесс, при помощи которого люди оценивают события, ситуации или происшествия, которые ведут к тому, что люди испытывают эмоции. Этот аспект изучения человеческих эмоций имеет долгую и сложную историю, однако основные вопросы о природе процесса оценки в связи с культурой остаются неизменными. Как люди в разных культурах думают о событиях, которые провоцируют их эмоции, или как оценивают их? Действительно ли эмоции и провоцирующие их ситуации имеют кросс-культурные сходства? Или люди в разных культурах по-разному представляют предпосылки эмоций?

Универсальность процессов оценки

За прошедшее десятилетие в ряде важных и интересных исследований было обнаружено, что многие процессы оценки проявляются одинаково в разных культурах и, возможно, они универсальны. Мауро, Сато и Такер попросили участников экспериментов в США, Гонконге, Японии и Китайской Народной Республике заполнить обширную анкету, в которой требовалось описать ситуацию, провоцировавшую одну из 16 эмоций, в том числе 7 универсальных. Для каждой эмоции они составили исчерпывающий список вопросов, связанных с рядом параметров оценки: удовольствие, внимание, определенность, способность справиться, контроль, ответственность, предвкушение усилий, польза для достижения цели/удовлетворения потребности. Ученые обнаружили всего несколько культурных отличий лишь в двух параметрах: законность и совместимость с нормами или личностью. Они интерпретировали эти данные как доказательство универсальности процессов оценки эмоций.

Семь параметров оценки эмоций

Хотя выбор параметров оценки, включенных в это исследование, был обоснован теоретическими соображениями, Мауро и его помощники проверили эмпирически и обнаружили наименьшее число параметров, необходимых для описания различий между эмоциями. Они использовали статистическую технику, называемую анализом основных компонентов : переменные объединялись в небольшой ряд факторов на основании взаимосвязи в первоначальном ряду переменных. Результаты этого анализа показали, что только семь параметров было необходимо для объяснения возбуждения эмоции: приязнь , определенность , усилие , внимание , кажущийся контроль других людей , уместность и ситуационный контроль .

Когда в соответствии с этими параметрами тестировались культурные отличия, ученые обнаружили те же результаты: культурных отличий не было в более примитивных параметрах и лишь некоторое количество проявлялось в более сложных. Эти результаты позволяют сделать вывод, что данные параметры оценки эмоций универсальны, по крайней мере, для эмоций, включенных в исследование Мауро и его коллег.

Для объяснения возбуждения шестнадцати основных эмоций необходимо лишь семь параметров: приязнь, определенность, усилие, внимание, кажущийся контроль других людей, уместность и ситуационный контроль.

Оценка эмоций у американцев и индусов

Роузман и коллеги использовали другую методологию для изучения процессов оценки печали, гнева и страха у американских и индийских участников экспериментов. Они показывали респондентам выражения лица, соответствовавшие одной из этой эмоций, и просили их называть изображаемые эмоции, описать, что случилось, что заставило человека испытать эту эмоцию, а также ответить на 26 вопросов об оценке события.

Ученые обнаружили, что и американцы и индусы одинаково оценивали, что ситуации беспомощности пробуждали гнев и страх, а оценка относительного неравенства сил вызывала гнев. Кроме того, в обеих культурах оценка событий, вызванных кем-то еще, пробуждала гнев, а не печаль и страх, а события, обусловленные обстоятельствами, пробуждали печаль или страх, а не гнев. Такие данные подтверждают культурное сходство в процессах эмоциональной оценки.

Процессы оценки в исследовании Шерера и его коллег

Пожалуй, самое серьезное кросс-культурное исследование процессов оценки эмоций - это исследование Шерера, включающее 3000 участников в 37 странах. В этом исследовании, как вы помните, респондентов просили описать событие или ситуацию, когда они переживали одну из семи эмоций: гнев, отвращение, страх, счастье, печаль, стыд и вину. Затем участники исследования отвечали на серию вопросов, предназначенных оценить их мнение о событии, в том числе и вопросы, касающиеся ожидания новизны, внутренней приязни, пользы для достижения целей, справедливости, потенциальной возможности справиться с ситуацией, норм и идеальных представлений о своем «Я».

Анализы этих данных показывают, что хотя существовали различия и между эмоциями и между странами, различия между странами были намного меньше, чем различия между эмоциями. Иными словами, процессы оценки эмоции имеют больше сходств, чем различий в разных культурах. Процессы оценки оказались связанными с семью эмоциями.

Счастье - высокая польза для достижения целей, высокий потенциал управления ситуацией.

Страх - внезапные, новые события, обусловленные другими людьми или обстоятельствами, препятствие для удовлетворения потребностей, когда человек чувствует себя беспомощным.

Гнев - препятствие к достижению цели, безнравственность, однако человек обладает достаточным потенциалом, чтобы справиться с этим чувством.

Печаль - снижает способность к достижению цели, низок потенциал возможности справиться с ситуацией.

Отвращение - глубокая безнравственность и несправедливость.

Стыд или чувство вины - приписывание

себе ответственности за действие, высокая степень несоответствия этого действия внутренним стандартам.

Опять-таки эти данные указывают на высокую степень культурного сходства в процессе оценки эмоции. Они подтверждают понятие о том, что эмоции - это универсальный феномен, характеризующийся психобиологическим сходством между культурами, и такая точка зрения соответствует данным предыдущих исследований, рассматривающих универсальность многих эмоций.

КУЛЬТУРНЫЕ РАЗЛИЧИЯ В ОЦЕНКЕ ЭМОЦИИ

Несмотря на серьезные данные о кросс-культурных сходствах в процессах оценки эмоций, каждое из упомянутых нами исследований также говорит о ряде культурных различий. Во всех странах культурные различия были относительно незначительными по сравнению с различиями, приписываемыми эмоциям, вот почему все авторы настаивали, по крайней мере, на некоторой степени универсальности процессов оценки эмоций. Тем не менее культурные различия, которые были получены, нуждаются в объяснении.

Разница в оценке эмоций у американцев и японцев

Первое же из исследований, сравнивающее американские и японские эмоциональные реакции, собранные в ходе обширных исследований Шерера и его коллег, показало значительные культурные отличия того, как люди в различных культурах оценивают ситуации, вызывающие эмоции. Воздействие событий, вызывающих эмоции и влияние их на самооценку, варьируется в зависимости от культуры: эмоции оказывают более позитивное воздействие на самооценку и самоуверенность американцев, чем японцев. Атрибуции причинности эмоций также варьируются в зависимости от культуры: американцы приписывают причину печали другим людям, а японцы - самим себе. Американцы также чаще приписывают причины радости, страха и стыда другим людям, тогда как японцы, как правило, приписывают причины этих эмоций шансу или судьбе. Японцы более, чем американцы, склонны считать, что никакое действие или поведение не является необходимым после того, как спровоцирована эмоция. Когда речь заходит о таких эмоциях, как страх, американцы чаще, чем японцы, верят в то, что они могут сделать что-то, чтобы позитивно повлиять на ситуацию. Что касается гнева и отвращения, то американцы более склонны считать, что они беспомощны и подвержены влиянию события и его последствий. А ощущая стыд и вину, японцы больше американцев притворялись, что ничего не случилось, и пытались придумать какие-либо отговорки.

Другие культурные различия в оценке эмоций

По данным Роузмана и его коллег, индийцы оценивали события, вызывающие печаль, страх и гнев, как более соответствовавшие их мотивам. Они также считали, что их возможности влияния в этих событиях меньше, чем у американцев. Мауро и его помощники указывали на различия между четырьмя культурами в своем исследовании параметров контроля, ответственности и предвкушения усилия. Ученые предположили, что культурные различия были связаны с отличиями в индивидуалистических и коллективистских культурах, поскольку могут быть связаны с различиями в кажущемся ситуационном контроле. И действительно, они обнаружили, что американцы, в общем, обладали более высокими показателями контроля, чем респонденты в других трех странах.

Различия оценок в исследованиях Шерера

В двух своих исследованиях Шерер указал на культурные отличия в оценке эмоций. В первом он классифицировал каждую из 37 стран в зависимости от б геополитических регионов. Шерер обнаружил, что для всех эмоций, кроме счастья, участники из африканских стран считали события, пробуждающие эти эмоции, более несправедливыми, противоречащими морали и чаще имеющими внешнюю причину, чем это было по мнению участников из других регионов. Респонденты из Латинской Америки обладали более низкими показателями восприятия безнравственности, чем люди в других регионах. Анализы, включающие климат, культурные ценности исоциоэкономические и демографические факторы, не объясняют этих отличий. Все же Шерер предположил, что общий фактор урбанизма может объяснить оба ряда этих данных относительно Африки и Латинской Америки.

«Сложность» параметров оценки

Результаты описанных нами исследований говорят о том, что хотя многие процессы оценки представляются универсальными для всех людей, существуют и некоторые культурные отличия, особенно когда это касается параметров оценки, требующих суждений, относительных в зависимости от культурных и социальных норм, таких как справедливость и нравственность. Поэтому кажется, что культурные отличия могут возникать в этих «сложных» параметрах оценки, а не в более «примитивных» направлениях, как считали Роузман и его коллеги. По-видимому, есть что-то врожденное и присущее всем людям, что вызывает универсальные эмоциональные переживания, однако роль культуры в сложных когнитивных процессах позволяет провести более тонкие разграничения между эмоциями. Эти данные и интерпретации полностью гармонируют с данными, описанными в этой главе об универсальных и относительных для каждой культуры аспектах эмоции. В то время как кросс-культурное исследование оценок эмоций в целом включает только ограниченный ряд эмоций, которые считаются универсальными, исследования в будущем могут расширить эти данные, включат более широкий спектр эмоций и укажут конкретные культурные отличия в процессах оценки эмоций, обусловленных культурой.

КУЛЬТУРА, КОНЦЕПЦИЯ И ЯЗЫК ЭМОЦИЙ

В последнем разделе этой главы мы исследуем, как культура влияет на концепцию самой эмоции и на термины, использующиеся для того, чтобы определять ее. В самом деле, на протяжении всей главы мы говорили об эмоции так, будто это слово для всех людей означает одно и то же. Исследователи, изучающие эмоцию, попадают в ту же самую ловушку. И, конечно, исследования, свидетельствующие об универсальности выражения эмоций, об узнавании, переживаниях, предпосылках и оценке будут отстаивать сходство концепции, понимания и терминов, по крайней мере, узкого ряда эмоций. А как насчет других терминов и феноменов, которые мы называем «эмоциями»? Давайте начнем наше исследование с того, что рассмотрим эмоции так, как их понимают в США,

ЭМОЦИИ В ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ АМЕРИКАНЦЕВ

В США поощряют чувства. Мы все понимаем, что каждый из нас уникален и что у всех нас есть свое собственное отношение к вещам, событиям, ситуациям и людям вокруг нас. Мы сознательно пытаемся понять свои чувства, «следить за ними». Следить за своими чувствами и эмоционально понимать окружающий мир значит быть зрелым человеком в нашем обществе.

На протяжении всей жизни мы придаем большое значение чувствам и эмоциям. Будучи взрослыми, мы лелеем свои чувства и активно пытаемся понять чувства наших детей и других людей вокруг. Родители часто спрашивают своих маленьких детей, как им нравятся уроки плавания или музыки, их учителя в школе или капуста на тарелках. Родители придают большое значение чувствам своих детей, когда принимают какие-либо решения. «Если Джонни не хочет это делать, мы не должны его заставлять», - так чувствуют многие родители в США. В самом деле, эмоции детей обладают почти тем же самым статусом, что и эмоции взрослых и пожилых людей.

Эмоции и психотерапия

На основе эмоций строится основная часть терапевтической работы в психологии. Цель систем индивидуальной психотерапии часто состоит в том, чтобы заставить людей лучше осознавать свои чувства и эмоции и принимать их. Много психотерапевтической работы построено на том, что людям свободно позволяют выражать свои чувства и эмоции, от которых они могут кипеть внутри. В групповой терапии участники главным образом передают свои чувства другим в группе и выслушивают и принимают выражения чувств других людей. Такая тенденция существует и в рабочих группах за пределами психотерапии. Много времени и усилий тратится в различных организациях на то, чтобы повысить уровень коммуникации между работниками и лучше понимать чувства и эмоцииотдельных людей.

Эмоции и ценности американской культуры

То, как американское общество оценивает и структурирует чувства и эмоции людей, непосредственно связано с ценностями американской культуры. В США крепкий индивидуализм является краеугольным камнем доминанты в культуре, а отчасти крепкий индивидуализм означает, что мы понимаем и ценим уникальные черты каждой личности. Разнообразие чувств и эмоций - составляющая часть этого комплекса; на практике это понимание может быть самой важной частью в идентификации людей, потому что сами по себе эмоции личные и индивидуальные понятия. Дети считаются отдельными личностями и их чувства ценятся. Когда мы «фиксируем» что-нибудь при помощи психотерапевтической интервенции, то терапевт часто пытается помочь раскрыть клиенту эмоцию и выразить ее.

ЭМОЦИИ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ АМЕРИКАНСКИХ ПСИХОЛОГОВ

Ранние теории эмоции

Даже изучение эмоций в американском обществе имеет свою особенность. Первый американский психолог, разработавший значительную теорию эмоции, был Уильям Джеймс. Во втором томе Принципов психологии Джеймс Уатез сделал предположение о том, что эмоции возникают как результат реакции нашего поведения на стимул. Например, если мы видим медведя, то убегаем от него и затем интерпретируем наш бег, тяжелую одышку и другие изменения внутренних органов в теле как страх. Еще один ученый, К. Ланге), писал об эмоции в том же ключе, и теперь эта теория называется теорией эмоции Джеймса-Ланге.

Со времени Джеймса были разработаны другие теории эмоции. Кэннон, например, считал, что возбуждение вегетативной нервной системы происходит слишком медленно и не объясняет изменения в эмоциональных переживаниях. Напротив, он и Бард считали, что эмоциональные переживания возникают от прямой стимуляции центров в коре головного мозга, которая порождает осознанное переживание эмоции. Таким образом, мы чувствуем страх, когда видим медведя, из-за стимуляции некоторых центров мозга, провоцирующих эту реакцию. С этой точки зрения наш бег и одышка возникают как результат страха, а не предвещают его.

В 1962 году Шахтер и Сингер опубликовали оказавшее очень большое влияние на психологию исследование эмоций, в котором предположили, что эмоциональные переживания зависят исключительно от личной интерпретации человеком окружающей среды. В соответствии с этой теорией, эмоции не дифференцируются физиологически. Напротив, в производстве эмоционального переживания важно, как человек интерпретирует переживаемые события. Эмоция дает название возбуждению или поведению в этой ситуации.

Влияние культуры на теории эмоций

Несмотря на кажущиеся различия между этими теориями эмоции, они похожи в том, как американская культура «направляла» методы этих ученых. Все ученые отводят важную роль субъективному переживанию эмоций, - то есть переживанию внутренних чувств. Теории Джеймса-Ланге, Кэннона-Барда и Шахтера-Сингера пытаются объяснить природу субъективного внутреннего состояния, которое мы называем эмоцией. Все эти ученые полагают, что эмоция - субъективное чувство, хотя по-разному объясняют его возникновение. Таким образом, эмоция - это внутреннее, индивидуальное, частное событие, которое само по себе имеет значение.

Фокус на субъективном внутреннем ощущении эмоции позволяет нам придать эмоции первостепенное значение в нашей жизни, ее переживают дети или взрослые, те, кто заботится о других или получатели такой заботы. Когда мы понимаем свои чувства и находим способы их выразить, понимаем и принимаем переживания других людей, - это все способы, при помощи которых американская культура формирует наши эмоции. И именно так американские ученые пытаются их понять.

Еще один важный источник теорий и исследования эмоции - это эмоциональное выражение, существенное для универсальности исследований, описанных ранее. Эти эволюционные теории также отводят главную роль субъективным, интроспективным, внутренним чувствам. То есть когда мы сосредоточиваемся на выражении эмоции, они подразумевают, что что-то - эмоция - выражается. Поскольку эмоциональные выражения - это внешнее проявление внутренних переживаний, то эти теории предполагают, что внутреннее, субъективное переживание - это важная часть (вероятно, самая важная часть) эмоции.

Такое представление об эмоции дает хорошее, интуитивное ощущение многим из нас. Но такой путь понимания эмоции может быть специфическим для американской культуры. Действительно ли другие культуры также относятся к эмоциям? Кросс-культурные исследования предполагают, что, несмотря на то что в разных культурах есть много общего в понятии эмоции, существуют также и некоторые интересные отличия.

КУЛЬТУРНЫЕ СХОДСТВА И РАЗЛИЧИЯ В КОНЦЕПЦИИ ЭМОЦИЙ

В сфере антропологии и психологии проводилось много исследований, посвященных этому вопросу. В самом деле, само число исследований и количество информации об эмоции в этих различных социальных дисциплинах говорит о важности эмоции в человеческой жизни и о том, какое большое значение ей придают ученые. Этнографические методы - глубокое погружение и изучение отдельных культур по существу, - основывающиеся на антропологии, особенно полезны, они помогают обнаружить, как различные культуры определяют и понимают концепт, который мы называем эмоцией. Несколько лет назад Рассел сделал обзор большей части кросс-культурной и антропологической литературы о концептах эмоции и указал многие виды отличий культур, порой довольно значительно, и в их определениях и понимании эмоции. Его обзор предоставляет серьезное основание для дискуссии по этой теме.

Концепция и определение эмоции

Прежде всего Рассел указывает, что не все культуры имеют термин, соответствующий нашему слову эмоция. Леви указывает, что у таитян нет слова, обозначающего эмоцию; нет его и у народности ифалуков из Микронезии. Тот факт, что в некоторых культурах нет даже слова, которое могло бы соответствовать нашему слову эмоция, - очень важен; очевидно, в этих культурах концепт эмоции отличается от нашего понимания.

Вероятно, для других культур он не имеет столь большого значения, как для нашей культуры. Или, пожалуй, то, что мы знаем как эмоция, называется иначе и не переводится и относится не только к субъективным чувствам. В этом случае их концепция эмоции будет сильно отличаться от нашей.

Не все культуры имеют термин, соответствующий нашему слову эмоция.

Однако в большинстве культур в мире все же существует слово или концепция, обозначающая то, что мы называем эмоцией. Брандт и Ваучер исследовали концепции депрессии в восьми различных культурах, чьи языки включали индонезийский, японский, корейский, малайский, испанский и сингалезский. В каждом из языков было слово, обозначающее эмоцию, так что можно предположить, что эта концепция существует в разных культурах. Но даже если в культуре и есть слово, обозначающее эмоцию, это слово может иметь разные коннотации и разные значения, отличающиеся от нашего английского слова эмоция.

Мацуяма, Хама, Кавамура и Майн проанализировали эмоциональные слова из японского языка, включавшие некоторые слова, типично обозначавшие эмоции (например «злой», «сердитый»). Были включены, однако, некоторые слова, которые американцы не относили к названиям эмоций (например «внимательный, везучий»). У жителей острова Самоа нет слова, обозначающего эмоцию, но есть слово lagona характеризующее чувства и ощущения.

В целом, не во всех культурах мира есть слово или концепт, соответствующий английскому слову эмоция, и даже там, где такое слово есть, оно может означать вовсе не то же самое, что эмоция по-английски. Эти исследования предполагают, что класс событий - выражения, восприятия, чувства, ситуации - то, что мы называем эмоцией, не обязательно представляет один и тот же класс явлений в других культурах.

Категоризация или обозначение эмоций

Люди в различных культурах по-разному обозначают или называют эмоции. Некоторые английские слова, такие как гнев, радость, печаль, симпатия и любовь, имеют эквиваленты в различных языках и культурах. Однако многие английские слова не имеют эквивалента в другой культуре и слова, обозначающие эмоции в других языках, могут, не иметь точного английского эквивалента.

В немецком языке используется слово Schadenfreude обозначающее удовольствие, которое получает человек от неудач другого. Для этого слова нет точного английского эквивалента. В японском языке есть такие слова, как itoshii (страстное влечение к отсутствующему любимому), ijirashii (чувство, ассоциирующееся с тем, что мы видим другого человека, достойного похвалы, который преодолевает препятствия) и атае (зависимость), также не имеющее точного английского перевода. Напротив, в некоторых африканских языках есть слово, одновременно включающее значение двух эмоций ванглийскомязыке: гнева и печали. Луц предполагает, что слово song в языке народности ифалук может быть описано порой как гнев, а иногда как печаль. Некоторые английские слова также не имеют эквивалентов в других языках. Английские слова ужас, кошмар, опасение, робость - обозначаются единственным словом gurakadj на языке австралийских аборигенов. Это слово аборигенов также обозначает английские понятия стыда и страха. Для слова фрустрация, возможно, нет точного эквивалента в арабском языке.

Английские слова ужас, кошмар, опасение, робость, страх и стыд - обозначаются на языке австралийских аборигенов единственным словом gurakadj .

Если в культуре нет слова, соответствующего тому, что мы называем эмоцией, это, конечно, не означает, что люди в данной культуре не разделяют этих чувств. Тот факт, что в некоторых арабских языках нет точного эквивалента для слова фрустрация, не означает, что люди в этих культурах никогда ее не испытывают. Точно так же, поскольку в английском языке нет эквивалента немецкому слову Schadenfreude , это не значит, что люди, говорящие на других языках, порой не испытывают удовольствия от чьей-то неудачи. (Конечно, это не вы, читатель, и не я!) Естественно, в мире субъективных, эмоциональных переживаний в разных культурах должно быть много общего в эмоциях, переживаемых нами, независимо от того, имеют ли различные культуры и языки термин, точно описывающий эти переживания.

Разграничение эмоциональных состояний

Различие в переводах слов для обозначения эмоционального состояния действительно подразумевает, что в разных культурах не одинаково разграничиваются эмоциональные состояния. Например, то, что в немецкой культуре есть слово Schadenfreude , должно подразумевать, что идентификация этого ощущения или ситуации важно для языка и культуры, а в американской культуре и английском языке этого нет. То же самое можно сказать и об английских словах, не имеющего точного перевода, эквивалентного в других языках. Типы слов, которые ра4зличные культуры используют для идентификации и наименования эмоционального мира своих членов, дают нам еще один ключ к пониманию того, как формируются различные культуры и переживания людей. Концепции эмоции не только культурно обусловлены, но это также способы, при помощи которых каждая культура пытается обозначить и назвать свой эмоциональный мир.

Локализация эмоции

Для американцев, вероятно, единственный значимый аспект эмоции - это внутренние, субъективные переживания. В США, по-видимому, считают естественным, что наши чувства имеют предпочтение по сравнению со всеми остальными аспектами эмоций. Однако большое значение, которое мы придаем своим внутренним чувствам, и большое значение интроспекции (наблюдению за самим собой) может быть обусловлено американской психологией. Другие культуры могут и действительно рассматривают эмоции как возникающие или помещающиеся в другом месте.

Слова, обозначающие эмоции, в языках некоторых народностей Океании, например жителей островов Самоа, аборигенов Пинтупи и жителей Соломоновых островов, описывают взаимоотношения между людьми или между людьми и событиями. Точно так же Рисман предполагает, что африканское понятие semteende , которое часто переводится как стыд или замешательство, больше характеризует ситуацию, чем чувство. То есть если ситуация соответствует semteende то кто-то испытывает это чувство, независимо от того, что человек в действительности чувствует.

В США эмоция и внутренние ощущения традиционно локализуются в сердце. Однако даже культуры, которые помещают эмоции в тело, отводят им разные места. Японцы идентифицируют многие свои эмоции с hara - внутренностями или животом. Чувонг из Малазии помещают чувствами мысли в печень. Леви пишет о том, что таитяне помещают эмоции вс» внутренности. Луц считает, что слово ифалуков, ближайшее к английскому слову эмоция, - это niferash , которое она переводит как «наши внутренности».

То, что различные культуры помещают эмоции в различные места в теле человека или вне его, говорит нам о том, что эмоции понимаются по-разному и для разных людей означают не одинаковые понятия. Помещение эмоций в сердце имеет большое значение в американской культуре, поскольку говорит о большом значении чувств как о чем-то уникальном самом по себе, чего нет ни у кого другого. Идентифицируя эмоцию с сердцем, американцы тем самым сравнивают ее с самым важным биологическим органом, необходимым для выживания. Тот факт, что другие культуры идентифицируют и помещают эмоции за пределами тела, например относят их к социальным взаимоотношениям с другими, говорит о большом значении взаимоотношений в этих культурах, в отличие от значимости индивидуализма американской культуры.

Значение эмоций для людей и их поведения

Все различия в концепте и значении эмоции, обсуждавшиеся нами, указывают на не одинаковую роль, которая в культурах отводится эмоциональным переживаниям. В США эмоции имеют большое личное значение для человека, вероятно, из-за того, что американцы, как правило, считают субъективные чувства основной определяющей характеристикой эмоции. Как только эмоции определены таким образом, ведущая роль эмоции - это сообщить о себе. Наше самоопределение - то, как мы определяем и идентифицируем самих себя, - обусловлено нашими эмоциями, т. е. личными и внутренними переживаниями.

Культуры отличаются по роли и значению эмоций. Во многих культурах, например, считается, что эмоции - это показатели взаимоотношений между людьми и их окружением, будь то предметы в окружающей среде или социальные отношения с другими людьми. У ифалуков в Микронезии и таитян эмоции служат показателями взаимоотношений с другими и с физическим окружением. Японская концепция amae, основная эмоция в японской культуре, обозначает отношения взаимозависимости между двумя людьми. Таким образом, сама концепция, определение, понимание и значение эмоции в разных культурах различаются. Следовательно, когда мы говорим с другими о наших чувствах, мы не можем просто предполагать, что они поймут нас так, как мы ожидаем, даже когда мы говорим о какой-то «базовой» человеческой эмоции. И мы, конечно, не можем предполагать, будто знаем, что чувствует кто-то еще и что это означает, просто на основании нашего ограниченного понимания эмоции.

Резюме

В то время как в мире есть много общего в концепциях и обозначении эмоций, существует также и много интересных отличий. Предполагают ли эти отличия, что эмоции изначально несопоставимы в разных культурах? Некоторые ученые так и думают, причем чаще всего те, кто придерживается «функционалистского» подхода. Лично я не считаю, что это вариант или - или. По моему мнению, во всех культурах существуют как универсальные, так и относительные аспекты эмоции. Однако, как предполагают исследования в этом разделе, ученым нужно объединить оценку эмоции в культурах, с которыми они работают, и другими аспектами эмоций, изучаемых ими. То есть ученые, интересующиеся изучением выражений эмоций в разных культурах, должны оценить концепты, связанные с эмоциями, изучаемыми в культурах, помимо их выражения в поведении для того, чтобы исследовать степень сходств или отличий в выражениях, связанных с отличиями и сходствами в концепции эмоции. То же самое верно и для всех аспектов или компонентов эмоции.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Эмоции - очень личный и, как можно доказать, самый важный аспект нашей жизни. Именно эмоции придают смысл происходящим событиям. Они сообщают нам, что нам нравится, а что - нет, что для нас хорошо, а что - плохо. Они обогащают нашу жизнь, придают окраску и смысл событиям и миру вокруг нас. Они говорят нам, кто мы такие и как мы ладим с другими людьми. Эмоции - невидимые нити, соединяющие нас с остальным миром, будь то происходящие вокруг нас события или люди. Эмоции играют настолько важную роль в нашей жизни, что неудивительно, что культура, невидимая составляющая переживаний, формирует наш эмоциональный мир. Хотя мы, вероятно, рождаемся с некоторыми врожденными способностями, такими как способность выражать и воспринимать эмоции на лицах, и способностью чувствовать эмоции, культура помогает нам формировать их тогда, там и таким образом, как мы их выражаем, воспринимаем и чувствуем. Культура придает нашим эмоциям смысл, независимо от того, воспринимаем ли мы эмоции как личное и индивидуальное переживание или межличностное, общественное и коллективное переживание с другими людьми.

В этой главе мы видели универсальность небольшого ряда мимических выражений эмоции, которые, скорее всего, эволюционно адаптивные и биологически врожденные. Мы видели доказательства универсального узнавания этого ряда выражений лиц во всем мире, так же как и универсальных переживаний эмоций. Мы видели, что природа предпосылок, пробуждающих эти эмоции, универсальна и что эмоции, вызванные такими предпосылками, оцениваются одинаково.

Культура придает нашим эмоциям смысл независимо от того, воспринимаем ли мы эмоции как личное и индивидуальное переживание или межличностное, общественное и коллективное переживание с другими людьми.

Однако мы также видели, что культуры могут отличаться в эмоциональных выражениях из-за разных правил культурного проявления и в своем эмоциональном восприятии посредством правил декодировки эмоций в культуре. Переживания людей в разных культурах отличаются, отличаются и конкретные события, вызвавшие эмоции. Некоторые аспекты оценки эмоции и даже концепции и язык эмоции могут разтличаться в разных культурах.

Сосуществование универсальных и специфических для отдельной культуры аспектов эмоции в течение многих лет является источников споров. Я считаю, что эти позиции не обязательно взаимоисключающие; т. е. универсальность и культурный релятивизм могут сосуществовать. По моему мнению, универсальность ограничивается небольшим рядом эмоций, служащих платформой для взаимодействий с усвоенными правилами, социальными нравами и общими социальными сценариями, что приводит к бесчисленным, более сложным эмоциям, конкретным для каждой культуры, и новым эмоциональным значениям. То, что универсальность существует, не отрицает потенциал культурных отличий. Точно так же сам факт того, что культурные отличия существуют, не отрицает потенциальных отличий в культуре. А то, что культурные отличия существуют, не отрицает потенциальной универсальности-эмоции. Это две стороны одной монеты, и их необходимо учесть в будущих теориях и исследованиях эмоции, будь то внутрикультурные или кросс-культурные исследования.

В самом деле, учет основных универсальных психобиологических процессов в модели культурной структуры эмоций - это проблема, простирающаяся гораздо дальше этого исследования. Ученым в этой сфере психологии потребуется решить еще более значительную проблему и выяснить, как биология взаимодействует с культурой, чтобы разработать индивидуальную и групповую психологию.

Если не принимать в расчет все остальное, то наше понимание эмоций как универсального процесса может помочь объединить людей, независимо от расы, культуры, этнической и гендерной принадлежности. По мере того как мы продолжим наше исследование человеческих чувств, вероятно, важнее всего понять, как эти границы формируют наши эмоции. Хотя у нас всех есть эмоции, они означают разные вещи для разных людей и по-разному переживаются, выражаются и воспринимаются. Одна из наших первых задач в усвоении сведений об эмоциях в разных культурах - это понять и учесть эти отличия. Однако столь же важной задачей представляется поиск общих черт.

ГЛОССАРИЙ

Интроспекция - процесс самонаблюдения.

Исследования универсальности - ряд исследований, проведенных Экманом, Фризеном и Изардом, которые продемонстрировали общекультурную универсальность выражений эмоций на лице.

Культурные правила выражения эмоций - правила, предписываемые культурой, которые указывают, как человек может выражать свои эмоции. Эти правила главным образом сосредоточены на уместности проявления эмоции в зависимости от социальной ситуации. Усваивающиеся людьми с детства, они диктуют, как универсальные выражения эмоций надо изменять в соответствии с социальной ситуацией. К зрелости эти правила становятся совершенно автоматическими, так как человек их уже давно усвоил на практике.

Оценка эмоции - процесс, посредством которого люди оценивают события, ситуации или происшествия, заставляющие их испытывать эмоции.

Правила декодирования - правила, управляющие интерпретацией и восприятием эмоции. Это усвоенные, базирующиеся на культурных знаниях правила, которые предписывают человеку видеть и интерпретировать эмоциональные выражения других людей принятым в культуре способом.

Предпосылки эмоций - события или ситуации, пробуждающие эмоции. Другое название - возбудители эмоций .

Субъективное переживание эмоции - личное внутреннее чувство или переживание.

Функционалистский подход - точка зрения, согласно которой эмоция - это ряд состоящих из физиологических, поведенческих и субъективных компонентов "социально общих сценариев", которые формируются по мере усвоения норм культуры. Таким образом, эмоция отражает культурную среду и является столь же неотъемлемой ее частью, как мораль и этика.

Анатомия социального взаимодействия и культурные переменные.Установки и образцы поведения. Понятие стереотипа. Классификации стереотипов.

Социальные и физические дистанции в общении. Язык жестов.

Отношение к телу в изучаемой культуре. Культурная регламентация телесного поведения. Социальная антропология М. Мосса и социология тела. Исследования телесности М. Фуко.

Социология эмоций. Культурная обусловленность эмоций, словарь эмоций, существующий в культуре.

Гендер как один из основных факторов социокультурных взаимодействий.

Повседневные социальные взаимодействия как предмет социологии культуры. Исторический характер повседневности. А. Шюц об основных механизмах взаимодействия лицом-к-лицу. Логика повседневного мышления. Язык и повседневность.

Характеристики повседневности в концепциях П.Бергера и Т. Лукмана, И. Гофмана, Г. Гарфинкеля.

Ритуалы взаимодействия в современных обществах. Драматическая метафора при изучении взаимодействий. Естественный язык повседневности и его роль в социальных взаимодействиях лицом-к-лицу.

Культурно-историческая школа «Анналов» о значении повседневности человеческого измерения истории, о способах проникновения в смыслы и ценности повседневной жизни (М. Блок, Л. Февр, Ж. Ле Гофф, Ф. Бродель).

Игровая концепция культуры Й. Хейзинги.

Основная литература:

Ионин Л.Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие. М., 2000. С. 57-122.

Штомпка П. Социология. Анализ современного общества. М.: «Логос», 2005. С. .64-114.

Дополнительная литература:

Абельс Х. Интеракция, идентификация, презентация. СПб., 1999.

Американская социологическая мысль. Тексты. М.: МГУ, 1994.

Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневе-

ковья и Ренессанса. М., 1989.

Бродель Ф. Материальная цивилизация. Экономика и капитализм XV XVIII

вв.: В 3 т. М., 1988.

Бутенко И. А. Социология и мир повседневности. М., 1987.

Гидденс Э. Трансформации интимности: Сексуальность, любовь и эротика в

современных обществах (реферат) // Социологический журнал. 1995. № 4.

Гарфинкель Г. Понятие «доверия»// Социальные и гуманитарные науки. Се-

рия 11. Социология. 1999, № 4, с. 126-166; 2000, № 1, с. 146-184.

Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. М.: Канон-

Пресс, 2000.

Гофман И. Анализ фреймов. Эссе об организации повседневного опыта.

М.: Ин-т социологии РАН, 2004.

Гоффман Э. Я и его другой // Личность. Культура. Общество. 2000. Т. II.

Вып. 3. С. 169-184.

Гудков Л.Д. "Культура повседневности" в новейших социологических тео-

риях. М., 1988. 31 с.

Зиммель Г. Избранное: В 2 т. М., 1996.

Иконникова С. Н. История культурологических теорий: В 3 ч. СПб., 2001.

Ионин Л.Г. Социология повседневности. Ереван, 1986.

Клакхон К. Зеркало для человека. СПб., 1998.

Козер Л. Мастера социологической мысли. М., 2006. С. 239-274.

Коллинз Р. Социологическая интуиция: Введение в неочевидную социоло-

гию// Личностно-ориентированная социология. – М.: Академический

проект, 2004.

Кули Ч. Человеческая природа и социальный порядок. М.: Идея-Пресс,

Лелеко В. Д. Пространство повседневности в европейской культуре СПб.,

Лотман Ю.М. Декабрист в повседневной жизни // Избранные статьи. Тал-

линн, 1992. Т.1. С. 296 - 336.

Культурная история жеста // История ментальностей. Культурная антро-

пология. М., 1996. С. 119 - 128.

Парк Р.Э. Экология человека; Конкуренция; Конфликт; Аккомодация; Ас-

симиляция // Теоретическая социология / Под ред. С.П. Баньковской.

М., 2002. Часть 1. С. 374-421.

Ритцер Дж. Современные социологические теории. М.,

2002. Тартаковская И. Н. Гендерная социология. М. , 2005.

Уорнер У.Л. Живые и мертвые. М. –СПб.: «Университетская книга», 2000.

Фуко М. История сексуальности: В 3 т. М., 1996-1998.

Хабермас Ю. Теория коммуникативного действия (фрагменты) // Лич-

ность. Культура. Общество. 2003. - Т. 5, N 1/2. - С. 254-263.

Хейзинга Й. Осень средневековья. М., 1995.

Хейзинга Й. Homo Ludens. M., 1992.

Шюц А. Выбор между проектами действия / Пер. с англ. В. Г. Николаева //

Шюц А. Избранное. М., 2004. С. 116–148.

Шюц А. Обыденная и научная интерпретация человеческого действия /

Пер. с англ. Н. М. Смирновой // Шюц А. Избранное. М., 2004. С. 7–50.

Введение

1. Историческая обусловленность чувств человека

2. Основные функции чувств

3. Классификация чувств человека

4. Динамика развития чувств

5. Cпособы выражения чувств и личностная саморегуляция в сфере чувств

6. Воспитание и самовоспитание чувств впроцессе формирования личности

Заключение

Литература

Введение.

Познавая действительность, человек так илииначе относится к предметам, явлениям, событиям, к другим людям, к своейличности. Одни явления действительности радуют его, другие - печалят, третьи - возмущают и т. д. Радость, печаль, восхищение, возмущение, гнев. стыд и др, - все это различные виды субъективного отношения человека к действительности.

Чувства выражают пристрастность человека, безкоторой немыслим ни один активный его шаг. Чувства со всей очевидностьюобнаруживают свое влияние на производстве и в семье, в познании и искусстве, впедагогике и клинике, в творчестве и душевных кризисах человека.

Такая универсальная значимость чувств должнасвидетельствовать о большом интересе к ним и высокой степени их изученности.Однако такой интерес среди психологов-исследователей не является устойчивым.Это связано с неудачами в попытках отыскать достаточно тонкие и надежные средствадля объективного изучения чувств.

Большую путаницу в развитие психологии чувстввносят терминологические расхождения. В какой-то мере они заложены уже в повседневномязыке. позволяющем нам называть, например, страх эмоцией, аффектом, чувствомили даже ощущением или объединять под общим названием чувств такие различныеявления, как боль или иронию, красоту и уверенность, прикосновение исправедливость. Но это свидетельствует о том, что феноменологический материалне обладает отчетливо различимыми признаками, которые могли бы обеспечитьнекоторую единую изначальную его группировку и упорядочивание. При решении этойзадачи в психологической теории влияние неизбежно оказывают концептуальныетрадиции и представления, которые в силу своих различий закрепляют занеопределенными житейскими понятиями различное содержание. Из-за существующейтерминологической неоднозначности в психологии эмоционально-чувственной сферыважно учитывать условность названий и решать вопрос на основе тщательнойпроверки того, что именно они обозначают.

Очевидно, что теории, наделяющие аффективностьювсякий психический процесс (В.Вундт, Н.Грот, С. Л. Рубинштейн), и теории, длякоторых аффективное состояние - особое событие, означающее, что в нормальномпротекании психического процесса произошло некоторое отклонение (Ж.-П. Сартр,П. В. Симонов), различаются как решением вопроса о том, что следует относить кчувственно-эмоциональной сфере, так и масштабностью, характером и уровнемобщности рассматриваемых в них проблем.

Отсутствие преемственности между теориями,созданными в различные исторические эпохи, не может не осложнять задачуознакомления с психологией чувств, объединения в единую обобщенную картинувсего, что установлено или утверждается в отдельных концепциях и школах.

1. Историческая обусловленность чувств человека.

В психологии эмоциями называют процессы,отражающие личную значимость и оценку внешних и внутренних ситуаций дляжизнедеятельности человека в форме переживаний. Эмоции, чувства служат дляотражения субъективного отношения человека к самому себе и к окружающему егомиру. Среди многообразных проявлений эмоциональной жизни человека выделяют чувства ,как одну из основных форм переживания человеком своего отношения кпредметам и явлениям действительности, отличающуюся относительнойустойчивостью. В отличие от ситуационных эмоций и аффектов, отражающихсубъективное значение предметов в конкретных сложившихся условиях, чувствавыделяют явления, имеющие стабильную мотивационную значимость. Открываяличности предметы, отвечающие ее потребностям, и побуждая к деятельности по ихудовлетворения, чувства представляют собой конкретно-субъективную форму существованияпоследних. Формирование чувств является необходимым условием развития человекакак личности. (6, 445)

Рассмотрим вопрос о происхождении эмоций и обэволюции чувств человека. Обычно признается, что эмоции возникают в случаях,когда происходит нечто значимое для индивида. Расхождения начинаются припопытке уточнить характер и меру значимости события, способного возбудитьэмоцию. Если для В.Вундта или Н.Грота любое воспринимаемое событие являетсязначимым, т.е. эмоциональным, уже в силу того, что в момент восприятия оноявляется частью жизни индивида, не знающей беспристрастного состояния и во всемспособной найти хотя

бы незначительный оттенок интересного, неожиданного,неприятного и т. п., то согласно Р. С. Лазарусу эмоции возникают в тех исключительныхслучаях, когда на основе когнитивных процессов производится заключение оналичии, с одной стороны, некоторой угрозы, с другой стороны -невозможности ееизбежать. Весьма сходным образом представляет возникновение эмоций-аффектовЭ.Клапаред, однако в его концепции утверждается, что предварительную оценкуугрозы производят не интеллектуальные процессы, как считает Лазарус, а особыйкласс эмоциональных явлений -чувства.(7).

Чувства человека общественно обусловлены иисторичны, как и сама человеческая личность, изменяющаяся в ходе развитияобщества. В онтогенезе чувства появляются позже, чем ситуативные эмоции; ониформируются по мере развития индивидуального сознания под влияниемвоспитательных воздействий семьи, школы, искусства и других общественныхинститутов. Предметами чувств становятся прежде всего те явления и условия, откоторых зависит развитие событий, значимых для личности и поэтомувоспринимаемых эмоционально. Человек не может переживать чувство вообще,безотносительно, а только к кому-нибудь или чему-нибудь. Предметный характерчувств отражает их историческую обусловленность. Возникая как результатобобщения предыдущего эмоционального опыта (группового и индивидуального),сформировавшиеся чувства становятся ведущими образованиями эмоциональной сферычеловека и начинают, в свою очередь, определять динамику и содержаниеситуативных эмоций: например, из чувства любви к близкому человеку взависимости от обстоятельств могут развиться тревога за него, горе при разлуке,радость при встрече, гнев, если любимый человек не оправдал надежд и т. п. Мысли и убеждения способны порождать чувства.

Конкретное чувство всегда отвечает некоторомуболее общему жизненному отношению, определяемому потребностями и ценностямисубъекта, его привычками, прошлым опытом и т. п., которые в свою очередьопределяются еще более общими закономерностями социально-историческогоразвития, и только в этом контексте оно может получить свое подлинноепричинное объяснение.

Чувства - отражение отношений на “языкеличности”, или сознательное отражение. Социальная детерминация чувствобусловлена тем, что именно практические отношения людей, в которых ихсобственная жизнь становится для них особым предметом, порождают чувства каксубъективные отношения, как переживания. Переживается значение происходящегодля человека как родового существа, как совокупного субъекта. Чувства буквальновырастают из эмоций в определенных социально-типичных условиях. Социальнаятипичность условий жизни определяет и своеобразие чувств у представителейразличных культур в связи со сходными событиями: демографическими, трудовыми,политическими и т. д.(5.)

2. Основные функции чувств.

Одной из центральных проблем психологическойнауки является выяснение всех факторов и детерминант, побуждающих,направляющих и поддерживающих поведение живого существа. Ориентирующийся идействующий субъект всю сложную совокупность факторов, детерминирующих егоповедение, непосредственно не отражает. С другой стороны, субъектом отчетливопереживаются возникающие у него чувства, причем именно ими он реальноруководствуется в жизни. Этот факт и лежит в основании концепций, что чувствамотивируют поведение (Л. И. Петражицкий, Р. У. Липер).

Подлинную функциональную интерпретацию чувствамогут получить лишь в контексте отстаиваемого советской психологией положения онеобходимом и активном участии чувств в регуляции деятельности. Чувства каксубъективная форма существования потребностей сигнализируют человеку опотребностной значимости объектов и побуждают направить на них деятельность (С. Л. Рубинштейн).

Эмоции и чувства единодушно признаютсявыполняющими функцию оценки. Способность чувств производить оценку хорошосогласуется с их характеристиками: их возникновении в значимых ситуациях,предметности, зависимости от потребностей и др. Чувства являются тем языком,той системой сигналов, посредством которой субъект узнает о потребностизначимости происходящего.

Одно из функциональных проявлений чувствзаключается в том, что они навязывают субъекту стереотипные действия,представляющие собой определенный закрепившийся в эволюции способ аварийногоразрешения ситуаций: бегство, оцепенение, агрессию и др. Известно, что такиечувства как возмущение, гордость, обида, ревность “навязывают” человекуопределенные поступки, причем даже когда они для него нежелательны. (Т. Дембо,Ж.-П. Сартр).

В психологии особо выделяются двевзаимодополняющие функции, выполняемые по отношению к определенным психическимпроцессам, В исследованиях выявлено влияние чувств на накопление и актуализациюиндивидуального опыта. Первая функция, обсуждаемая под разными названиями:закрепления-торможения (П. К. Анохин), следообразования (А. Н. Леонтьев, Я. М.Калашник, А. Р. Лурия), подкрепления (П. В. Симонов).; другая функция-предвосхищающая (А. В. Запорожец), эвристическая (О. К. Тихомиров).

Большой теоретический интерес представляетфункция чувственных переживаний как синтезирующей основы образа, обеспечивающейвозможность целого и структурированного отражения мозаичного разнообразияфактически действующих раздражителей. (В. Вундт, А. Н. Леонтьев, К. Г. Юнг, А.Р. Лурия, Ф. Крюгер).

Отдельные эмоциональные состояния сопровождаютсяспецифическими изменениями в пантомимике, мимике, звуковыми реакциями. Вэволюции эти реакции развивались и закреплялись как средства оповещения обэмоциональном состоянии индивида во внутривидовом и межвидовом общении. (Ч.Дарвин). Экспрессивная функция чувств не потеряла своего значения и после того,как в историческом развитии человека сформировалась более совершенная формаобмена информацией- членораздельная речь. Чувственная экспрессия осталась однимиз главных факторов, обеспечивающих невербальную коммуникацию.

В психологии наряду с общими функциями чувстввыделены специфические характеристики отдельных эмоциональных состояний.Специфические особенности таких чувств как смех, стыд, печаль, горе освещены вработах А. Бергсона, П. Жане, З. Фрейда, Э. Линдеманна.

3. Классификация чувств.

Многогранность чувств, их проявление наразличных уровнях отражения и деятельности, способность к слиянию и сочетанию,их приспособительный характер исключают возможность простой линейной ихклассификации.

Чувства различаются по модальности, поинтенсивности, продолжительности, глубине, осознанности, генетическомупроисхождению, сложности, условиям возникновения, выполняемым функциям,воздействию на организм, формы своего развития, по уровням проявления встроении психического (высшие-низшие), по психическим процессам, с которымиони связаны, по потребностям, по предметному содержанию и направленности, поособенностям их выражения, нервному субстрату.

Существующие классификационные схемы различаютсясоотношением своей теоретической и эмпирической обоснованности.

Наиболее распространенная классификация чувстввыделяет отдельные их подвиды по видам деятельности, в которых онипроявляются. Особую группу составляют высшие чувства, в которых заключено всебогатство эмоциональных отношений человека к социальной действительности. Кобласти нравственных чувств относится все то, что определяет отношение человекак социальным учреждениям, к государству, к определенному классу, к другимлюдям, к самому себе.

Познавательная деятельность порождает учеловека познавательные или интеллектуальные чувства. Их предметом являетсякак сам процесс приобретения знаний, так и его результат; вершинойинтеллектуальных чувств является обобщенное чувство любви к истине. Средивысших чувств важное место занимают практические чувства, связанные сдеятельностью: трудом, учением, спортом. К высшим чувствам относятся такжеэстетические чувства, предполагающие осознанную или неосознанную способностьпри восприятии явлений окружающей действительности руководствоваться понятиямипрекрасного. Интеллектуальные, практические, эстетические чувствавозникают в единстве с нравственными чувствами и обогащаются в связи с ними.

По степени обобщенности предметногосодержания чувства подразделяются на конкретные (например, чувство к ребенку,произведению искусства), обобщенные (чувства к детям вообще, к музыке) иабстрактные (чувство справедливости, трагического).

Примером эмпирической классификации можетслужит различение десяти “фундаментальных” эмоций, выделенных на основекомплексного критерия, охватывающего их нервный субстрат, экспрессию исубъективное качество (К. Изард). К ним относят следующие: интерес-волнение,радость, удивление, горе-страдание, гнев, отвращение. презрение, страх,

стыд, вина. (2).

Эмоции (следовательно и чувства) можноклассифицировать в зависимости от субъективной ценности возникаемых переживаний. Б. И. Додоновым выделены следующие виды подобных “ценных” эмоций: 1.альтруистические, 2. коммуникативные, 3. глорические, 4. праксические, 5.пугнические, 6. романтические, 7. гностические, 8. эстетические, 9.гедонистические, 10. акизитивные. (1)

Эмпирически на основе формынепосредственного переживания выделены такие чувства: счастье, самоуважение,любовь, стыд, чувство комического, юмор, ирония, чувство трагического,смятение, раскаяние, страх, обида.(11)

Отсутствие исчерпывающей классификациичувств объясняется большим их разнообразием, а также их историческойизменчивостью.

4. Динамика чувств человека.

Проблему временного развитияэмоциональных процессов впервые поставил и рассмотрел В. Вундт. Он считал, чтоэто развитие заключается как в количественном, так и в качественном измененииэмоционального переживания. В учении Вундта отчетливо обозначено еще одноположение, касающееся динамики эмоциональных процессов- положение о слиянии,соединении, суммации отдельных эмоций в более сложные эмоциональныеобразования. Для многих теорий возможность соединения эмоций служит важнейшимпринципом, объясняющим возникновение сложных эмоций из более простых. Так,сострадание объединяет соединением печали и любви, ревность - сложный аффект,состоящий одновременно из любви и ненависти к любимому лицу и зависти к тому,кого он любит. Вопрос об актуальной динамике эмоциональных явлений, о том, какони возникают, протекают, сменяют друг друга, угасая и вновь возникая, целесообразнорассматривать на конкретных примерах.

В выявлении и описании конкретныхзакономерностей

порождения одних эмоций другими больше всего было сделано Б. Спинозой. Приводимый им материалпоказывает, что эмоциональные отношения, развивающиеся при различныхобстоятельствах из некоторой исходной эмоции, в отдельных случаях могут бытьвесьма сложны и разнообразны. Так, субъект, охваченный любовью, сопереживаетчувствам того, кого он любит. Вследствие такого сопереживания любовь можетраспространиться на другое лицо: того, кто причиняет предмете нашей любвиудовольствие, мы будем тоже любить, а того, кто причиняет ему неудовольствие,мы будем ненавидеть. Одно из последствий любви заключается в том, что онапорождает желание взаимности, которое, будучи неудовлетворенным, вызываетнеудовольствие. Если человек при этом считает, что его не любят не по еговине, то он будет охвачен чувством приниженности, если же он так не думает,он будет испытывать ненависть к тому, кого он полагает причиной получаемого отнеразделенной любви неудовольствия.

Такой причиной может быть сам объектлюбви или, например, тот, кого он любит. В последнем случае возникаетособый вид ненависти- ревность.(7)

Эмоциональный процесс включает триосновных компонента:

Первый- это эмоциональное возбуждение,определяющее мобилизационные сдвиги в организме, нарастает скорость иинтенсивность протекания психических, моторных, вегетативных процессов. Вотдельных случаях возбудимость может, напротив, уменьшиться.

Второй компонент- эмоциональный знак:положительное чувство возникает тогда, когда событие оценивается какпозитивное, отрицательное- когда оно оценивается как негативное. Положительноечувство побуждает действия поддержки позитивного события, отрицательное- побуждаетдействия, направленные на устранение контакта с негативным событием.

Третий компонент- степень контроля чувств(от полной ориентации и контроля за чувствами до полной дезориентированности ибесконтрольности).

Особенности динамики чувств обусловлены объективнои субъективно. К объективным причинам относятся общие условия возникновения исуществования психического; их раскрывают характеристики объекта, субъекта и ихвзаимодействия.

К субъективным причинам в собственном, узкомсмысле слова относится все, что касается внутреннего мира субъекта отражения:его темперамент, память, характер, способности и направленность, предшествующиевпечатления.

5. Способы выражения чувств иличностная саморегуляция.

Вопрос о внешнем выражении чувстврассматривается через призму материалистического взгляда на проявления психики.

В отечественной научной психологии этотвзгляд прекрасно выразил И.М.Сеченов: “ Смеется ли ребенок при виде игрушки,улыбается ли Гарибальди, когда его гонят за излишнюю любовь к Родине, дрожит лидевушка при первой мысли о любви, создает ли Ньютон мировые законы и пишет ихна бумаге,- везде окончательным фактом является мышечное движение”. (9)

Больше ста лет тому назад Ч. Дарвинзаложил основу исследования роли мимических комплексов в эмоциях.

Особое значение мимики и мимическойобратной связи было впервые подчеркнуто Томкинсом и затем Гельгорном. На языкеТомкинса эмоции - это в основном мимические ответы. Он утверждал, чтопроприоцептивная обратная связь от выражений лица, трансформируясь восознаваемую форму, создает ощущение или осознание эмоции. Поскольку нервы имышцы лица значительно более тонко дифференцированы по сравнению с внутреннимиорганами, выражения лица и их обратная связь являются значительно болеебыстрыми ответами, чем висцеральные, играющие вторичную роль в эмоции,обеспечивая лишь основу или аккомпанемент для отдельных выражений лица.

Одним из вариантов процесса активацииэмоции может быть эмоциональный процесс, экспрессивное выражение которогочастично или полностью подавлено. Например, в некоторых ситуациях ыражениегнева является нарушением социальных норм. Тогда субъект волевым усилиемподавляет все внешние проявления, которые сигнализируют о гневе. Тем не менееон все равно может испытывать гнев. Подавление экспрессивного выражениязаставляет нервную систему проделывать огромную работу- блокировать нормальныйэмоциональный процесс, осуществлять его окольным путем. Постоянное использованиетакого непрямого процесса активации эмоции может вести к психосоматическим илипсихологическим отклонениям. Процесс подавления, в силу которого экспрессия небудет репрезентирована в сознании, может сам существовать как сильная эмоция.

Из теории эмоционального процесса следует,что выражение лица, когда оно соответствует выражению фундаментальной эмоции,может играть роль в контроле и регуляции эмоционального переживания.

Эффективное функционирование личностиосновывается на сбалансированном и гармоничном взаимодействии эмоциональной,когнитивной и двигательных систем при необходимой поддержке со стороны другихжизненных систем и при оптимальном учете окружающей среды, в частностисоциального контекста. Среди современных авторов сравнительно большое вниманиевопросу о выражении эмоций уделяет К. Изард.

Чувства играют огромную роль в жизничеловека с точки зрения приспособления к среде. Принципиальный исходный моментздесь- это связь эмоций с потребностями человека.

Так, мозговые центры эмоций анатомическиблизки и функционально связаны с центрами жажды, голода и других витальныхпотребностей. С другой стороны, эмоциональное благополучие человека, гармонияего чувств прямо обусловлены тем, удовлетворяются ли его социальныепотребности: в общении, в успехе, в признании, в познании..

Для создания эмоционального состояния, длясаморегуляции в сфере чувств нужны: 1) правильная оценка значимости события,2) достаточная информированность (разноплановая) по данному вопросу, событию,3) полезно заранее подготовить отступные запасные стратегии- это снижаетизлишнее возбуждение, уменьшает страх получить неблагоприятное решение, создаетоптимальный фон для решения проблемы. Понижение субъективной значимости событияпомогает отойти на заранее подготовленные позиции и готовиться к следующемуштурму без значительных потерь здоровья.

Когда человек находится в состояниисильного возбуждения, успокаивать его бывает бесполезно, лучше помочь емуразрядить чувства, дать ему выговориться до конца. Это же справедливо и длясаморегуляции: не капсулировать чувства, а цивилизованно выражать их. Когдачеловек выговорится, его возбуждение снижается, и в этот момент появляетсявозможность разъяснить ему что-либо, успокоить, направлять его. Потребностьразрядить эмоциональную напряженность в движении иногда проявляется в том, чточеловек мечется по комнате, рвет что-то. Для того, чтобы быстреенормализовать свое состояние после неприятностей, полезно дать себе усиленнуюфизическую нагрузку, занять себя любым видом активности (танцы, спорт,рисование и т. д.)

Для экстренного понижения уровнянапряженности может быть использовано общее расслабление мускулатуры; мышечноерасслабление несовместимо с ощущением беспокойства. Методы релаксации,аутогенной тренировки очень полезны, когда нужно быстро, за 5-10 минут,привести себя в спокойное состояние. Чувствами можно управлять и путемрегуляции внешнего их проявления: чтобы легче переносить боль, старайтесь ее недемонстрировать.

Важный способ снятия психическогонапряжения - активизация чувства юмора. Смех приводит к падению тревожности;когда человек отсмеялся, то его мышцы менее напряжены и сердцебиениенормализовано.

Если однажды пережитые сильные негативныечувства в какой-либо ситуации закрепляются, становятся хроническими,навязчивыми, то для их устранения требуются особые специальные психологическиеприемы или психотерапевтические техники (НЛП, арттерапия, гештальтерапия,танцевальная терапия, телесно-ориентированная и др.)

6. Воспитание и самовоспитание чувств в процессеформирования личности.

В школьном возрасте обычно наблюдаетсязначительное снижение эмоциональной возбудимости. Благодаря этому дети 9-11лет часто производят впечатление большей уравновешенности и кажутся в этомотношении порой более похожими на взрослых, чем даже подростки, выглядящиечасто более возбудимыми.

Чувства не развиваются сами по себе. Онине имеют

своей собственной истории. Изменяются установкиличности, ее отношения к миру, и вместе с ними преобразуются эмоции.

Воспитание чувств- очень тонкий процесс.Основная задача заключается не в том, чтобы подавлять и искоренять чувства, ав том, чтобы надлежащим образом их напрвлять. Подлинные чувства-переживания - плод жизни. Они не поддаются произвольному формированию, а возникают, живут иумирают в зависимости от изменяющихся в процессе деятельности человека егоотношений к окружающему. Нельзя произвольно, по заказу вызвать у себя то илииное чувство: чувства можно косвенно направлять и регулировать через посредстводеятельности, в которой они и проявляются, и формируются (С. Л. Рубинштейн).

Невозможно, да и не нужно, полностьюоградить ребенка от отрицательных переживаний. Их возникновение в учебнойдеятельности может сыграть и позитивную роль, побуждая к их преодолению. Важнойздесь является интенсивность: слишком сильные и часто повторяющиеся негативныечувства приводят к разрушению учебных действий

(например, сильный страх мешает отвечать хорошознающему материал ученику), и, становясь устойчивыми, приобретают невротическуюокраску. Безусловно, учитель должен главным образом ориентироваться наположительное подкрепление учебной деятельности школьника, на то, чтобы вызватьи поддержать у него положительный эмоциональный настрой в процессе учебнойработы С другой стороны, ориентация ученика только на получение положительныхэмоций, связанных с успехами или занимательностью уроков, тоже являетсямалопродуктивной. Изобилие однотипных положительных чувств рано или поздновызывает скуку. Ребенку (как и взрослому) нужен динамизм чувств, ихразнообразие, но в рамках оптимальной интенсивности.

Чувства плохо поддаются волевой регуляции.Взрослым полезно помнить об этом, сталкиваясь с нежелательными или неожиданнымидля них детскими эмоциями и чувствами. Чувства ребенка в таких острых ситуацияхлучше не оценивать- это повлечет за собой лишь непонимание или негативизм.Нельзя требовать от ребенка не переживать то, что он переживает, чувствует;можно ограничивать лишь форму проявления негативных чувств. Задача состоит втом, чтобы косвенно, опосредованно направлять их, организуя деятель-ностьребенка.

В вопросе об онтогенезе чувств основнойакцент делается на складывающихся межличностных отношениях ребенка. Объективныеотношения (партнерства и подчинения, сотрудничества и конфликта) определяют формированиесначала нравственных, а затем в их рамках и на их основе и праксических,эстетических, интеллектуальных чувств. Особая роль в межличностных отношенияхпринадлежит сочувствию и сопереживанию, или эмпатии. Дефицит теплоты в раннемдетстве сказывается на личности человека всю его жизнь.

Апофеоз развития чувств- это любовь, вчастности любовь человека к другим людям: к родителям, к спутнику жизни другогопола, к детям, к ближним по крови и по духу, вообще к людям. В любви человекараскрывается вся индивидуальная история становления его чувств, все богатство душевной жизни личности.

Заключение.

Чувства - особая форма отражениядействительности; они отражают отношение людей друг к другу, а также кобъективному миру. Чувства человека, детерминируясь генетически, формируютсяобществом; они играют огромную роль в поведении, практической и познавательнойдеятельности человека. Являясь сигналами успешности или неуспешности выполнениядеятельности, соответствия или несоответствия предметов и явлений потребностями интересам человека, чувства тем самым занимают существенное место в регуляциидеятельности людей.

Сфера чувств очень сложна для изучения,т.к. в ней гораздо более, чем в познавательной сфере выражено субъективноеначало.

Свойства чувств характеризуютсякачественной определенностью, интенсивностью и длительностью, полярностью,активностью, сложностью, гармоничностью.

Особая ценность чувств для личностисвязана с их побудительной функцией. Научно несостоятельны и ущербны крайности:и отрицания радостей жизни (аскетизм), и абсолютизация роли наслаждения вжизни (гедонизм).

Чувства всегда подразумевают определеннуювнутреннюю работу по преобразованию психологического мира человека.

Созидающие, жизнеутверждающие,высоконравственные чувства личности- это не только нравственная основа подлинночеловеческого образа жизни, но и важнейшие слагаемые психического и физическогоздоровья каждого из членов общества, залог его высокой жизненной устойчивости иподлинного, бескомпромиссного счастья.

Литература:

1. Додонов Б. И. Эмоция как ценность-М, 1978

2. Изард К. Эмоции человека: пер. с анг. М, МГУ,1980-440с.

3. Ковалев А. Г. Личность воспитывает себя.- М., 1983.

4. Кон И. С. Открытие “Я”- М., 1978.

5. Практикум по общей психологии: учеб. пособие,/ подред. А. И Щербакова - М., Просвещение, 1990

6. Психология. Словарь /Под общ. ред. А. В.Петровского, М. Г. Ярошевского. - М, Политиздат, 1990.

7. Психология эмоций. Тексты/ Под ред. В. К. Вилюнаса,Ю. Б. Гиппенрейтер. - М, МГУ- 1993.

8.Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. - М.,1946.

9.Сеченов И.М. Избранные произведения. - М., Учпедгиз,1953. 10.Столяренко Л. Д. Основы психологии.-Ростов-на-Дону, Логос, 1995

11. Фридман Л. М., Кулагина И. Ю. Психологическийсправочник учителя.- М., Просвещение, 1991.

12. Юнг К. Г. Структура психики и процессиндивидуации.-М., Наука, 1996.

Пытаясь браться за изучение любви и писатели, и учёные чаще становились на описательный путь. Любовь как сугубо человеческое, а значит и общественно-данное чувство, редко поддавалась глубокому анализу как со стороны теоретиков, так и со стороны романистов – точнее, не давала себя рассматривать в приближении большем, нежели феномен. Вывести любовь из общественных отношений, и может даже создать некую историческую периодизацию любви, при этом, удавалось лишь исследователям социал-демократического направления: Энгельсу, Бебелю, немного Каутскому, гораздо успешнее, хоть и ближе к агитпублицистике, – Коллонтай, и немногим другим.

Обусловленность любви – вообще нелюбимая тема в культурах. То есть, влияния на это чувство, конечно же, описываются богато: и в литературе, и в психологии, и уже в совсем специальной сфере семейных консультаций. Однако даже в самых научных заключениях любовь либо остаётся за рамками непосредственно констатирующей части, либо же о ней говорят как о чём-то настолько неуловимом, что должно быть понятно лишь тем, для кого пишутся заключения.

Здесь для классического фрейдиста, например, может просвечивать болезненное отношение общества к любви как понятию – настолько либо содержательному, либо расплывчатому, что лучше о нём не говорить, не углубляться. И, наоборот, – учить тут тоже невозможно. Высмеянный повсеместно и быстро изъятый из программ школьный предмет перестроечной поры «Основы семейной жизни» тому примером. А в обыденном сознании сейчас в этом вопросе расхожа формула «любовь — это дар божий». Всё, тут и не о чем, получается, говорить. Бог дал, бог взял… Сюда же прибавляется вневременной ореол – любовь оказывается в этом мифе вечным камертоном, лишь по-разному в различных акустиках веков звучащим. Что-то этим мифом угадывается – ведь не пресёкся же род людской, и не без удовольствия себя он продолжает, но ведь всегда интересно, с чем содержательно связан этот «биологический минимум».

Увы, со времён Александры Коллонтай практически никто серьезно не ставил этого вопроса в историческом и, тем более, классовом разрезе – то есть, связывая «возвышенное чувство» с такими низменными понятиями как социально-экономическая формация, товарно-денежные отношения и пр.

Важное, что надо тут уяснить: как раз-таки самое «вечное» в любви отнюдь не самое возвышенное, а, скорее, наоборот. Но за этой неожиданной инверсией кроется вовсе не разочарование в понятии: человечество потому и ищет всё новые определения любви и счастливые формулы отношений, что всякий раз, как в дроби, меняет лишь числитель при том самом, «минимальном» знаменателе.

Если именно с этой стороны взглянуть на любовь как понятие сугубо историческое и отнюдь не вечное, можно сразу же обнаружить пугающую ясность большинства семейных неурядиц: в них должны отражаться текущие и присущие именно данной формации проблемы, классовые динамики и даже (о, ужас) классовая борьба. Мало кто способен именно так, сходу, взглянуть на любовь и семейную жизнь, но – не всё сразу, даже к теории требуется привыкание. Не будем обо всех веках, возьмём лишь двадцатый и наш, начавшийся.

Кто, как и когда завоёвывал любовь для масс

Коллонтай, увы, походя и даже небрежно пишет о любви в условиях гражданской (то есть именно открыто классовой) войны. Впрочем, в том ритм манифеста. Гражданская: война за будущее, тектонические сдвиги классов, плита на плиту, великое смешение социальных пластов во имя равенства… С одной стороны здесь открывался простор для неожиданных знакомств, с другой – и тут Александра Михайловна точна как учёный, — просто не было времени на все прежние церемонии.

«Классу борцов в момент, когда над трудовым человечеством неумолчно звучал призывный колокол революции, нельзя было подпадать под власть крылатого Эроса. В те дни нецелесообразно было растрачивать душевные силы членов борющегося коллектива на побочные душевные переживания, непосредственно не служащие революции. Любовь индивидуальная, лежащая в основе «парного брака», направленная на одного или на одну, требует огромной затраты душевной энергии. Между тем строитель новой жизни, рабочий класс, заинтересован был в том, чтобы экономно расходовать не только свои материальные богатства, но и сберегать душевно-духовную энергию каждого для общих задач коллектива. Вот почему само собою произошло, что в момент обостренной революционной борьбы место всепоглощающего «крылатого Эроса» занял нетребовательный инстинкт воспроизводства — «Эрос бескрылый» .

Собственно, «солдатская любовь», о которой и говорит прежняя дворянка, – и есть одно лишь продолжение рода, без этапа ухаживаний, обещаний, планирований и воспитания детей. В общем, нехватка времени — вот генеральный тут фактор. Завтра – в бой с классовым врагом, сегодня – экспресс-любовь, чтобы хоть в детях, а дотянуться до светлого будущего, за которое завтра пойдёшь отдавать жизнь. «И живу я на земле доброй за себя и за того парня» — хочется ответить Александре из этого самого завоёванного будущего словами Р.Рождественского на стартовую часть манифеста пролетарского Эроса. Однако подозревать каждого красноармейца в столь высоких помыслах было бы наивно – это и была дробь с минимальным числителем. Военно-коммунарские отношения полов того периода хорошо отображены в фильме «Комиссар», на контрасте с местечковыми, счастливыми в рамках уцелевшего мирка-хуторка принудительно приютившего героиню Мордюковой еврея (гениально роль исполнил Ролан Быков)…

Воевали красные, конечно же, за большее – в широком смысле за экспроприацию той, прежде лишь в бальных залах и дворянских имениях проживавшей любви, которая и отражалась щедро элитарной же литературой. Вот откуда начинается критика понятия любви – уже новым обществом. Война гражданская на данном отрезке социального бытия шла именно за время. Имелось ли оно до революции у рабочих – на любовь? Здесь нам отвечает Максим Горький самым началом романа «Мать» — гулянки обречённых на пьянство и потогонку безвластных пролетариев подразумевали любовь лишь как следствие заработка и как возрастной этап. В общем, привычка быть битой у той, кто по идее должна быть любимой, у венчанной по православному обряду и под страхом господних кар для жениха оберегаемой – вот дореволюционная любовь… Схлопнувшееся, скраденное время самой непосредственной любви (из «минимальной» хоть в новобрачный период должной стать максимальной), сменяющейся родами и хлопотами. Да, этот самый лживый, душный, безысходный мирок и стал инкубатором революции, тут спора быть не может.

И всё же – знал ли пролетарий за что борется в данном конкретном вопросе? «Чтоб как у господ» — нет и ещё раз нет. Чтобы гораздо лучше – без пережитков и пошлостей. Об этом постоянно напоминал Маяковский, больно щёлкая даже Есенина и поэтов его круга за выбор подруг в соответствии с платьями да платочками, за рудименты мещанства. Вот тут и пришло время манифестов, а также попыток экспроприировать не только время у свергнутых классов, но и «душевно-духовные» (Коллонтай) завоевания их прежних времён. Наступал этап неоклассицизма, надстраивающегося на конструктивизме – не только в архитектуре. Оголённая классовая структура требовала, желала, даже, пожалуй, и вожделела видеть себя красивой – иначе и революция была зря.

Свободное время – вот козырь любви дореволюционной. Миллионы рабочих лишались этого времени, загонялись в клетушки и подвалы со своими семьями, удушались религиозными дымами – ради черпания ковшом прибавочной стоимости их времени в денежном эквиваленте. Господа имели уйму времени на любовь и на описания связанных с ней событий, препятствий. Жизнь становилась интереснее, когда случалась межклассовая любовь – тому посвящено большинство последних дореволюционных романов. И так наступала новая эпоха: в предвосхищении, в покаянии и декадансе прежних господ.

Оказалось, что такое интимное (и т.д.), то есть совершенно субъективное чувство, как любовь – тоже пришлось отвоёвывать массами и с винтовкой в руках. И целому поколению пришлось отказаться от тех «наслаждений», переживаний, от всей эмоциональной любовной палитры, что имели свергнутые ими господа, поскольку процесс их изгнания затянулся на годы и растянулся до Крыма. Без высокого альтруизма тех «низменно» любивших по походному минимуму это было бы невозможно: без той свободы, что в бою становилась осознанной необходимостью, погибнуть во имя грядущих свобод. Немногим поколениям выпадала такая миссия – и вот, право любить было завоёвано. Просто как мирное пространство, экспроприированное в 20-х, инфраструктурированное в 30-х.

Коридоры и коммуны новых чувств

Ленинский декрет, по которому живут даже свергающие его памятники государства – это не только отпуск по уходу за ребёнком, это и детсады, за которые боролась та самая (по Луначарскому – вторая и последняя после Ленина истинная коммунистка) Коллонтай. Снова – время! Время, даруемое обществом родителям для прерванной неизбежными хлопотами любви. Ведь новое общество мудро: оно поощряет пары на новые генные подвиги, общество хочет расти и не ставит препон, какие были при прежней формации, не только финансовые, но и коммунальные. Социалистическими законами предусмотрено пропорциональное росту семьи разрастание жилплощади. Более конкретного гуманизма в истории ХХ века не снискать – во всеобщих для СССР и соцлагеря масштабах, отметим. Демонтировать данный институт не смогла ни одна контрреволюция – даже в нынешней единой ФРГ, о чём я знаю точно. На фоне общего провисания бывших территорий ГДР по экономическим показателям, молодые родители предпочитают переселяться в те экс-социалистические районы и города, где остались щедро понастроенные в 1960-80 гг детсады, поскольку на территории прежней-соседней ФРГ с этим гораздо хуже.

Если право на любовь прежде завоёвывалось через классовую ненависть, то после окончания прямой стычки классов и систем – настало долгожданное затишье. И вместе с ростом, техническим, моральным, культурным, советского общества, менялись и стандарты любви. Менялась та самая, содержательная часть, что была прежде схлопнувшейся в рабочих клетушках и крестьянских избушках – в последних, кстати, любовь и вовсе не подразумевалась, а решалась как деловой вопрос сватами. А ведь рабоче-крестьянская армия, надо полагать, боролась и за право парней и девчат насмотреться друг на друга, а не жениться на «котах в мешке» и не жить в каменных мешках, любить впотьмах и т.д. Отвоёвывалось вместе со временем – право любования (тут мы поставим *, которую далее раскроем уже в связи с этим, этапным термином). От прежнего фронтового минимума в 1950-60 гг любовь, как всеобщая привилегия и как отвоёванное время, имела возможность развернуться во всю ширь.

Здесь-то и возникают прежние призраки быта – уже гораздо более комфортного, но всё же обуславливающего бытие и чувства двоих. И, кстати, почему двоих? В случае, если знакомство происходит на территории проживания с родителями – уже утесняются, форматируются чувства. Если попытаться угадать тот вектор, что был намечен ещё Коллонтай – то клич «дорогу крылатому Эросу» есть призыв через освобождение любви от всех и всяких стен строить совершенно новое общество, без прежних табу и пережитков чувств, таких как ревность, собственничество. Скабрезные беляцкие сплетни об «общих женщинах» — лишь кривое отражение стартового проекта. Предполагалось, что ценность производства (научного, культурного, любого), формирующая коммуну, заменит заботы семьи, полностью снимет финансовое бремя с плеч отцов и матерей: детсады были лишь первой остановкой на пути «обобществления» детей в том смысле, что они, начиная с детсада куда дольше находились бы в коллективе, а не «дома». В свою очередь заботы коллектива-кормильца, одного на всех, сменяли семейные доминанты, оставляя желающие пары наедине только для любования, но не давая чувствам пар пропитываться парами быта и проблемами, вытекающими из пребывания в семейных карцерах (см. Коллонтай, там же)…

Главным материалом для изучения этого вопроса на данном этапе для нас является чёрно-белое, а затем и цветное советское кино, с середины 1950-х посвятившее массу «метров» изучению общества собой именно через призму любви, то есть всегда взглядом молодых влюблённых. И пошлость, и быстротечность, и взаимное недоверие даже (какая мелочь!) тут безжалостно бичуются (вспомнить хотя бы «Дело Румянцева»). Тут мы входим к самому главному и, сперва, чуть забегаем вперёд формулой: любовь на индивидуальном уровне лишь отображает настроения внутри общества. Говоря проще: если общество само себя любит, то оно и право даёт любить миллионам, и все условия им для этого создаёт – правда, по прежним стандартам, что является на первый взгляд делом неизбежным, а на второй так и вовсе фатальным (но и об этом чуть позже)… Тем не менее, общий климат общества отражается в каждой семье, а направление его развития является и конкретным будущим затаённых в семьях поколений. И, наоборот, общество с классовыми противоречиями, с разницей доходов, обрекает семьи на грызню, ведь даже самое светлое и взаимное чувство не в состоянии решить внешних проблем.

При плановой экономике – был ли план по любви в СССР? Уточню: каким видело себя стремительно развивающееся, новые города строящее, новые отрасли промышленности запускающее общество через призму семейных отношений? Об этом есть немного у той же Коллонтай: в 1970-м году она видела общество уже напрочь позабывшим, что такое убийства и деньги («Новый год»..). Ну а что такое семья – нужна ли она, ведь согласно Энгельсу это лишь производная формаций, а технический и культурный рост вполне в силах стереть прежние социальные границы комнат и даже общежитий. В архитектурном плане вопрос этот решался – но дальше проектов не шёл. Тем не менее, в кино всё же тот вектор был заметнее: как правило конфликт с родителями по поводу выбора невесты/жениха разрешался через отъезд молодых на завоевания новых земель. Слишком обобщённо – но фабула везде такова. Это говорило как раз о «плане Коллонтай», даже в банальных «Я шагаю по Москве» и «Дайте жалобную книгу» (герои обоих фильмов зовут потенциальных невест в заново отстроенные города, в новые пространства общежитий, в новый для невест социум). Увы, исторически напророченные в кино расширяющиеся границы поколений, ослабевающая стенная твёрдость их скреп – не стали явью, а общежития (даже БАМ, где действительно ослабевали прежние алгоритмы взаимоотношений, но лишь на время) оказались полустанком перед отбытием в отдельные квартиры. И на новый виток эстафеты поколений.

Сексуальна ли революция ?

Мало кем замеченная в данном контексте кинематографическая диктатура соцреализма – вот одна из небазисных причин парижского мая 1968-го. Без долгой борьбы внутри СССР за «время любви» (сократим тут до лозунга) – не наступила бы и культурная революция в ближайших окрестностях Союза. Новые, свободные, гуляющие сколько вздумается по новым советским городам люди – стали образцами для всей планеты. Не зря в гражданской слагали головы их деды: кино показало, как подробна, как социально ответственна может быть любовь. И уже не просто любовь как субъективный, сближающий двоих феномен – а целое любование, как доминирующее в обществе настроение, вот что предъявило миру советское кино. Соцреализм 30-х и 40-х, «радугизм» стал школой для неореализма и далее преобразованный, но новый, отображаемый пока чёрно-бело, человек зашагал по экранам мира. Уже не просто жаждущий, а могущий любить. На данном этапе мне хочется заметить уже новый вектор борьбы – разрастающееся в новых общественных масштабах чувство (и итальянцы замечали, как оно стиснуто ещё кое-где стенами наследных формаций) боролось уже не за любовь, а за любование , то есть, показывая себя, оно уже не довольствовалось прежней скромностью и сдержанностью. Здесь наступал уже важнейший рубеж – причём мировых, а не только советских палитр.

Нельзя показать в кино любви, не показывая общество – вторая половина ХХ века не оставляла шансов эскапистам. Но если всё же любование* (как завоевание сугубо социалистическое: ведь его дарует время, экспроприированное вместе с собственностью на средства производства) разворачивается в пределах пары, остаётся деянием двоих, то почему бы не опустить увеличительное стекло на постель, а не на город новых людей?

Вот именно тут мы и имеем переход из неореализма (если оставляем материалом кино) в необуржуазное воспевание тела как привилегии в обществе. Именно не любви как привилегии, а красоты как товара. Нет, «подводки» остаются и зачастую социально критичны – тут даже можно найти преемственность. Но молодой Антониони и зрелый, это в точности он до сексуальной революции и после. Впрочем, не он один. Здесь культурный диалог не прекращался – хотя, от эстетической диктатуры советское кино давно перешло к заимствованиям. И не Тарковский тут является одиноким эпигоном. Скажем, фильм Михалкова-Кончаловского «Романс о влюблённых» с его допустимым цензурой фрагментарным эротизмом – социально оптимистичен, но при этом и вполне буржуазен, а под конец попахивает чернухой. Причём поднятые там вопросы – та самая канва решения в СССР вопроса, нужна ли новому обществу семья вообще. Она даётся тут как мрачная необходимость, чуждая любви.

Можно в шутку считать деструктивный 1991-й, и весь многолетний постсоветский социальный регресс лишь следствием кинотенденций, однако семейный вопрос после отказа от завоёванных революцией социальных стандартов и форм встал куда жёстче. И есть подозрение, что нынешние, хоть и комфортные, но эмоционально дореволюционные клетушки нового пролетариата вместе с традиционными ценностями томят в себе несчастливые семьи. Государство по-прежнему ведёт учёт прибавляющихся поколений семейным путём: семья есть экономическая необходимость, чувства в ней безусловно вторичны, с чувствами граждане как-нибудь сами разберутся. Ведь у них было на это время?

Удивительно, но 1991-й был, помимо прочего, впрыскиванием свобод той самой, сексуальной революции конца 60-х – вне формационной лестницы она действовала наркотиком. Помимо времени первоначального накопления и откровенного грабежа, 90-е были временем любви, последних всплесков того глубоко альтруистического, рассчитанного на многие годы любования чувства, которое воспитывалось весь ХХ век в СССР. И это не идеализация – достаточно изучить язык взаимоотношений начала 90-х и конца 2000-х. Жуткие, безусловно связанные с регрессом и экспортом формации, речевые обороты «заниматься сексом» (ну, положим, заниматься полом – это ещё на что-то похоже, но что такое «оральный пол» в таком случае?), «сексуальность» (половатость), в общем предельно выраженная та самая «минимальность», с которой начинался ХХ век и чем он, увы, кончился. Любовь заговорила на языке правящего класса, как до этого интеллигенция заговорила языком братков. Любовью «занимаются», как занимаются делами: экспортная лексика тут исчерпывающе описывает редукцию любви до минимума, запрещая роскошь прежних наслоений, в которых по сути было снятие противоречий «плотского», индивидуального и «духовного», общественного…

Семья в эпоху возвратного капитализма снова стала тюрьмой – «семья по любви», если и не деяние сватов, то немногим лучшее состояние общества, где необходимость побеждает свободу, и любования там искать не приходится. Нетрадиционные для буржуазных ячеек формы любви – лишь бегство обречённых из тюрем, поскольку они заведомо теряют понимание своих детей, то есть нарушают эстафету поколений хоть и не на «минимальном», но на ментальном уровне, что есть признак кризиса. Вырываться из этих скреп пытаются альтернативные сообщества – кружки, партейки, любые идеологизированные ячейки, но и им предписано правило общества. Какое? Да то же самое – время. Как сухой остаток достатка. И во взгляд влюблённых, умевший прежде любоваться без задних мыслей (даже в 90-х, по инерции), теперь впаяно беспокойство о завтрашнем дне. Важно выбирать партнёра сразу же не по одной любви, но и по расчёту – иначе не быть и любви, вот вердикт похуже сватовых…

Таким образом и сексуальная революция, презревшая борьбу за базис, а все силы бросившая в новый виток «долой стыда», и контрреволюция сугубо базисная, сопровождавшаяся новыми классовыми сдвигами и эйфорией обречённых – сошлись на одном, на полной непрезентабельности и сворачивании прежних свобод, столь громко декларированных. Сам термин «гастарбайтер» выразил если не план, то стратегию новых раздробленных обществ постсоветского пространства: снова свободное время-любовь стекается в руки одних, оставляя других с семьями в бараках и общагах, съёмных на 10 человек комнатушек. Им же даровано возвращение к национальным корням и религиям – чтобы утешались.

Текст: Дмитрий Чёрный

Иллюстрация: Дарья Кавелина

Для изучения темы, существуют ли универсальные способы выражения эмоций, применялись два различных научных подхода. Первый заключается в том, что производится систематический сбор данных о мимике с помощью кино и видеосъемки. Затем эти данные предъявляются в конкретной ситуации представителям двух или более культур, следом измеряются параметры мимики испытуемых, чтобы определить, в чем они схожи, а в чем различны. Мы назовем этот метод компонентным подходом , поскольку с его помощью выясняются сходство и различие конкретных компонентов мимики представителей двух или более культур. Второй подход предполагает, что изображения разного выражения лица демонстрируются представителям разных культур с целью определить, распознают ли они это изображение как средство выражения одинаковых или различных эмоций. Этот метод (назовем его оценочным подходом , поскольку он изучает, оценят ли представители разных культур одинаковые изображения как выражение одних и тех же эмоций) впервые применил Дарвин, но не использовался в его кросс-культурных исследованиях.

Компонентный подход был менее популярен, чем оценочный. Было проведено только одно кросс-культурное исследование с его применением (1972). Хотя мы будем обсуждать этот метод лишь в конце нашего обзора данных исследований, отметим некоторые проблемы, с которыми можно столкнуться в процессе использования компонентного подхода, чтобы читателю было проще понять, почему исследователи избегали этой методологии и выбирали оценочный подход.

В экспериментах с применением компонентного подхода возникает четыре вида проблем. Во-первых, исследователь должен каким-то образом удостовериться, что подобрал ситуацию, которая не просто вызывает эмоцию в каждой культуре, но и одну и ту же эмоцию в обеих культурах, которые изучаются в ходе эксперимента (иначе различия в экспрессивных схемах выражения лица могут возникнуть из-за того, что сами эти эмоции отличаются друг от друга). Ранее, рассматривая исследования Клинеберга, Ла Барра и Бердвистелла, мы выяснили, что простое сравнение одного и того же явления, вызывающего эмоции в разных культурах, не является гарантией того, что в обоих случаях возникнет одна и та же эмоция. Во-вторых, исследователь должен удостовериться, что выбранная им ситуация не регламентируется различными правилами выражения эмоций в этих двух культурах. Лучше всего подойдет ситуация, для которой не существует вообще никаких правил выражения эмоций, требующих, чтобы человек подавлял или скрывал естественное выражение эмоции на лице (иначе сведения о различиях в выражении лица могут возникать из-за того, что участники пытаются скрыть подлинную эмоцию - и тогда невозможно будет понять, является ли эта эмоция, когда ее не скрывают и не маскируют с помощью другой, универсальной или обусловлена культурным контекстом).

Третья и четвертая проблемы, которые мы еще не обсуждали, связаны с тем, как задокументировать выражение лица и как его измерить. Проблема документирования связана с тремя аспектами: стоимость материалов для кинои видеосъемки, необходимость вести записи незаметно (чтобы испытуемый этого не осознавал) и принятие решение, какой объем материала необходимо зафиксировать. Измерение, возможно, представляется самой серьезной задачей, поскольку лицо способно выражать сложные эмоции и исследователю приходится постоянно изобретать способ измерений.

Оценочный подход не имеет проблемы измерений мимики. В рамках этого подхода, когда лица демонстрируются представителям различных культур для оценки, в качестве измерения выступает интерпретация выражения лица испытуемого (никакого другого измерения, которое описывало бы мимику, не требуется). Мы избегаем множества проблем, связанных с измерением мимики, но зато у нас возникает другая сложность: как нужно отвечать наблюдателям? Позволить ли им выбирать слова по собственному усмотрению? Тогда как потом исследователю решить, какие слова являются синонимами, а какие выражают совершенно иное значение и представляют собой новую категорию или эмоцию? Или необходимо как-то подсказать, каким образом следует описывать эмоции? Тогда какие слова должен предоставить испытуемым экспериментатор? Откуда ему знать все слова, которые могут иметь отношение к описанию выражения эмоций на лице? И как он может быть уверен, что у этих слов будут те же самые значения при переводе на языки других культур? Во всех экспериментах, где используется оценочный подход, испытуемым, представляющим каждую культуру, выдается набор слов для описания выражения эмоций на лице (были предприняты попытки удостовериться с помощью обратного перевода 1 , что слова обозначают одно и то же в различных культурах). Это особенно важно, когда изучаются представители культуры, в языке которых нет письменности, а исследователь недостаточно хорошо понимает местный разговорный язык. Как мы увидим, несколько иной подход к описанию эмоций был использован при изучении народов, у которых еще не сформировалась письменность.

1 При обратном переводе необходимо выполнить три действия. Слово, например английское, переводится переводчиком А на другой язык, например испанский, а затем его испанский перевод передается другому переводчику В, которому дают задание перевести это слово снова на английский. Если при обратном переводе возникает то слово, с которого начинали работу, то перевод, выполненный А, считается верным.

Когда необходимо сделать записи мимики, возникает проблема, что именно зафиксировать, какой объем материала и как сделать это незаметно. Эти вопросы не обсуждались в большинстве исследований, проведенных на основе оценочного подхода, поскольку вместо того, чтобы позволить людям наблюдать за спонтанными проявлениями мимики, практически все исследователи предпочли использовать статичные изображения на фотографиях, которые иллюстрировали образец какого-то выражения лица. Когда изображенный на снимке человек позирует, фотоаппарат скрывать не надо (достаточно сделать снимок, когда очередная поза и образец мимики готовы). Оценочные исследования могли бы, конечно, проводиться с привлечением образцов спонтанного проявления эмоций с помощью мимики (несколько таких исследований состоялись), но тогда нужно найти какое-то решение проблемы, связанной с необходимостью зафиксировать проявления мимики.

Использование образцов мимики тех, кто позировал для получения этих изображений в рамках оценочного подхода, поднимает два вопроса. Вопервых, передают ли фотографии позирующих для получения образца конкретной мимики то же самое, что мы видим при спонтанном выражении эмоций, и похожи ли эти образцы хотя бы отчасти на такие способы выражения эмоций, чтобы можно было ответить на вопрос о культурной обусловленности или универсальности выражения эмоций? Мы сможем дать ответ, когда будем обсуждать эти эксперименты (логика этих открытий предполагает утвердительный ответ). Во-вторых, подходящие ли образцы выбрал исследователь: отражают ли они те эмоции, которые ему нужны? Эти сложности похожи на проблемы исследователей, использующих компонентный подход (их беспокоит, вызывает ли ситуация именно ту эмоцию, которая запланирована для исследования, и не попытаются ли испытуемые скрыть свои истинные чувства).

Большинство исследователей, применяющих оценочный подход для изучения выражения лица в рамках конкретной культуры, и некоторые из тех, кто проводил кросс-культурные исследования, считали, что при позировании для получения образцов эмоций получаются слишком упрощенные изображения. Они утверждают, что если просишь человека изобразить эмоцию, он сделает это, но если у испытуемых возникают разногласия, когда им нужно объяснить, что изображено, исследователь приходит к выводу, что выражение лица не может передать эмоцию, а не задает себе вопрос, насколько эффективны были инструкции для того, кто позировал, насколько адекватен контекст снимка и смог ли позирующий изобразить эмоцию.

Здесь возникают две проблемы, как и в рамках компонентного подхода. Первая связана с заданием изобразить эмоцию: обозначают ли фразы «изобразите гнев», «изобразите страх», «изобразите раздражение» для того, кто позирует, именно то, что запланировал экспериментатор? Может быть, да (разве что моделями выступали маленькие дети или представители культуры, не обладающей письменностью, потому существует языковой барьер между исследователем и участниками эксперимента). Но трудность может заключаться не в том, понимает ли участник эксперимента, какую именно эмоцию он должен изобразить, а в том, собирается ли он изобразить эмблематичное выражение эмоции или будет симулировать проявление эмоции. Ни один исследователь не проводил различия между этими двумя явлениями, и очень вероятно, что некоторые участники эксперимента изображали эмблематические выражения эмоций, некоторые пробовали их симулировать, а некоторые делали и то и другое. Эмблематические способы выражения эмоций могут быть культурно обусловлены, в отличие от искренних и симулированных способов выражения эмоций. Нет причин для того, чтобы в каждой культуре могла бы развиться одна и та же абстрактная эмблема. Поэтому эмблематическое выражение эмоций должно быть понятно лишь в рамках одной и той же культуры, но непонятно для другой.

Еще одна трудность заключается в том, как действуют правила выражения эмоций. При попытке симулировать конкретную эмоцию модели могут стесняться проявлять эмоции. Или могут существовать культурные нормы, запрещающие проявление определенных эмоций. Мы (Ekman & Friesen, 1971b) предположили (и отчасти получили подтверждение), что среди белых представителей среднего класса в США (у студенток колледжа) возникает больше проблем, когда их просят изобразить гнев, а молодым людям сложнее изобразить страх. Мы также получили данные, подтверждающие, что способность выражать конкретные эмоции связана с характером человека (люди с определенным складом характера могут одну эмоцию выражать лучше, а другую хуже). Далее мы обнаружили, что определенные анатомические различия приводят к тому, что некоторые люди не способны изобразить некоторые эмоции.

Итак, позирование - непростой способ получить изображения эмоций, хотя поначалу могло показаться, что это не так. Некоторые люди могут изображать эмблематические проявления эмоций, другие могут попытаться симулировать их. Позирующий иногда не может симулировать все эмоции (из-за правил выражения эмоций, черт своего характера или анатомических особенностей, ограничивающих его возможности). Поэтому исследователю необходимо постараться добиться от позирующего качественных симулированных выражений для каждой эмоции. Он может спросить этого человека, пытается ли он симулировать естественное чувство, которое могло бы у него возникнуть, или стремится создать эмблематическое выражение. Исследователь может поинтересоваться у представителей той же культуры, что и позирующий, выражает ли его лицо счастье или гнев, убедительно оно изображено или нет, ощущает ли человек изображаемые чувства. А еще исследователь может измерить модель изображения чувства, чтобы понять, присутствует ли желаемое конкретное движение мышц или их конфигурация. Мы увидим, что те исследователи, которые предприняли некие действия для того, чтобы отобрать образцы изображения эмоций позирующего человека, получили более точные результаты. Далее следует позаботиться о том, чтобы использовать в качестве позирующего одного или двух разных человек, дабы избежать искажений, которые обусловлены характером или анатомическими особенностями. И снова мы убедимся в том, что те исследователи, которые в качестве моделей пригласили разных людей, получили более точные данные кросс-культурных экспериментов по сравнению с теми, которые пригласили одного или двух позирующих.

5. Результаты экспериментов 1

1 Порядок, в котором представлены данные, связан с методологическими и теоретическими принципами исследований, а не с их хронологией.

Как мы уже говорили, практически все исследователи выражения эмоций на лице в различных культурах использовали скорее оценочный, а не компонентный подход. В соответствии с принципами компонентного подхода люди могут распознавать эмоцию, когда видят выражение лица, исключительно ориентируясь на контекст (никакой другой информации у них нет). Подобные суждения могут быть основаны на предыдущем опыте наблюдателя, который уже видел у кого-то такое выражение лица, или у него самого появлялось такое выражение, когда он переживал какое-то конкретное чувство, или это выражение было связано с характерным вербальным или невербальным поведением другого человека. Если эмоциональное значение выражения лица в значительной степени или полностью обусловлено культурой, то наблюдающие за выражением лица человека в рамках одной культуры будут полагаться на различный опыт, связанный с этим выражением лица, а если наблюдатели будут представителями другой культуры, то они свяжут его с другой эмоцией.

Но если бы Дарвин был прав (если бы как минимум некоторые способы выражения эмоций на лице были универсальными), то у всех людей был бы некоторый общий опыт, ассоциирующийся с этими способами выражения эмоций. Когда испытуемым предъявляют изображение лица на фотографии, они оценивают его как одну и ту же эмоцию независимо от своей культуры или родного языка (на рис. 1 показано, как происходит такая оценка изображения во время исследования). Итак, исследователи, использующие оценочный подход, способны определить (на основе того, что представители разных культур говорят об изображениях лиц на фотографиях и без измерения этих изображений эмоций на лицах), могут ли существовать универсальные способы выражения эмоций с помощью мимики.

Рис. 1. Логика оценочного исследования. Если выражения эмоций не связаны с самой эмоцией, то тогда одни читатели решат, что на этой фотографии изображен гнев, другие - что грусть, а еще кто-то скажет, что это удивление. В США 90 % испытуемых, которым был предъявлен этот снимок, решили, что на нем изображено удивление. Такое единодушие может означать, что у тех, кто оценивал изображение, имеется схожий опыт, связанный с этим конкретным изображением (хотя они не слышали голоса изображенного человека, слов, которые он произносит, не знали контекста и того, что происходило до и будет происходить после того, что заснято на фотографии). Такой опыт работы с конкретными изображениями должен существенно различаться в разных культурах, если Клинеберг, Ла Барр и Бердвистелл действительно правы. С их точки зрения, мы могли бы ожидать, что представители одной культуры могли увидеть «удивленное» лицо, а не человека, готового напасть, или того, у кого умер близкий человек, а не того, с кем произошло нечто неожиданное (либо они никогда в жизни не видели ни у кого такого выражения лица). Но если прав был Дарвин, то нам не нужны кавычки для слова удивление . Это лицо выражает удивление с точки зрения представителей всех народов. Все они переживали нечто такое, что подсказывает им, что за выражение лица показано на этой фотографии (предположительно, с человеком произошло нечто неожиданное, и на момент, когда был сделан этот снимок, ему ничто не угрожало и не вызывало у него неприятных чувств)

6. Попытки обосновать гипотезы культурной обусловленности выражения эмоций

Первые пять исследований, которые мы будем обсуждать, были проведены учеными, которые предприняли попытку доказать, что выражение лица частично или полностью культурно обусловлено. Хотя каждый из них обнаружил доказательства влияния культуры на выражение лица, каждый при этом обнаружил и доказательства их универсальности. В методах всех пяти исследований присутствуют погрешности, не позволяющие считать полученные данные убедительными доказательствами существования как универсальных, так и культурно обусловленных видов выражения лица. После того как мы обсудим все пять исследований, мы обратимся к нашим собственным и тем, что провел Изард. В этих двух исследованиях были решены эти методологические проблемы, также были получены более надежные доказательства универсальности выражения эмоций с помощью мимики.

Триандис и Ламберт

Триандис и Ламберт (1958) предъявляли фотографии профессиональной актрисы студентам колледжа в Университете Браун (США), студентам колледжа в Афинах (Греция) и жителям деревни Сфакера на греческом острове Корфу. Все наблюдатели оценивали снимки по шкале от нуля до девяти (по параметрам приятно/неприятно, внимание/отказ от общения, сон/напряжение). На рис. 2 вы видите одно из изображений, которыми пользовались во время эксперимента. Исследователи сравнили оценки трех групп наблюдателей по каждой шкале из трех предложенных и выяснили, что «нет сомнений, что греческие испытуемые, даже если они представляют различные группы населения, оценивают средства выражения эмоций точно так же, как и студенты американского колледжа» 1 .

1 Triandis, H. C. , & Lambert, W. W. A restatement and test of Schlosberg’s theory of emotion with two kinds of subjects from Greece. Journal of Abnormal and Social Psychology, 1958, 56, 321–328 (копирайт 1958 от Американской ассоциации психологов, воспроизводится с их разрешения).

Учитывая сходство, полученное в основном на примере испытуемых из трех групп, Триандис и Ламберт убедились, что в оценках двух групп студентов колледжа (в США и Греции) было больше сходства по сравнению с группой деревенских испытуемых. Исследователи связали эту деталь с тем, что студенты колледжа смотрят кино чаще, чем деревенские жители, и потому чаще видят стереотипные способы выражения эмоций. Еще большее сходство среди студентов колледжа может объясняться тем, что они чаще общаются друг с другом и у них гораздо больше общего.

Рис. 2. Фотография актрисы М. Лайтфут, которую использовали в своем эксперименте Триандис и Ламберт

Учитывая интеллект студентов колледжа и их знакомство с психологическими исследованиями, Триандис и Ламберт одинаково проводили эксперимент со студентами, но совершенно иначе с сельскими жителями (в форме игры, а не в форме теста на способность распознавать эмоции).

Триандис и Ламберт (1958) также выявили различия между студентами колледжа и сельскими жителями насчет того, как они оценивали некоторые изображения.

В греческих деревнях, где проводилось это исследование, существует обычай задиристой перебранки для развлечения - нечто вроде агрессивной игры, где нужно проявлять гнев, но при этом и учиться обуздывать его. Громкие и яростные перебранки - это любимое времяпрепровождение вСфакере. Поэтому интересно отметить, что существуют существенные различия в том, как оценивалось изображение (см. рис. 2), которое Шлосберг [психолог, который сфотографировал актрису] квалифицирует как «интенсивное переживание чувства гнева во время спора».

По сравнению с группами испытуемых из Афин и Университета Браун сельские жители дали оценку этому изображению как более приятному и менее напряженному. Подобную гипотезу можно применять для учета индивидуальных различий, а также к групповым или культурным различиям 1 .

Такой результат оценок этого изображения не противоречит теории Дарвина об универсальности выражения эмоций. Зато он демонстрирует, какими разными могут быть культуры в том, как они способствуют появлению эмоций, демонстрирующихся с помощью мимики (в данном случае в ходе языковой игры, которая с высокой долей вероятности способствует появлению именно этой разновидности гнева), а также в том, каковы типичные последствия конкретных видов мимики, о чем мы еще не упоминали.

Когда человек испытывает какую-то эмоцию, одним из последствий является изменение мимики (если в этот процесс не вмешиваются правила выражения эмоций). Но существуют и другие последствия, включая физические ощущения, речевое поведение, движения тела, реакции вегетативной нервной системы и разного рода попытки подавить эту эмоцию. Мы (Ekman & Friesen, 1969b; Ekman, 1972; Ekman, Friesen & Ellsworth, 1972) считаем, что многие из этих последствий не являются универсальными, а усваиваются под влиянием социума и разнообразных культурно обусловленных факторов. Когда гнев возникает в определенном социальном контексте, то, например, один человек может привыкнуть проявлять агрессию вербально, другой - нападать физически, еще один будет выражать агрессию в виде едких шуточек, иной ретируется, а кто-то впадет в депрессию и почувствует себя виноватым. С этой точки зрения эксперимент Триандиса и Ламберта продемонстрировал, что одно из последствий гнева для сельских жителей отличается от его последствий для горожан (такое конкретное проявление гнева приведет не к драке, а будет ассоциироваться с гневом понарошку, игровой формой гнева).

Еще одно различие между культурами, которое обнаружили Триандис и Ламберт, было, по их собственному признанию, трудно интерпретировать. У греческих участников эксперимента (студентов колледжа и сельских жителей) проявилась тенденция оценивать изображения, которые они сочли неприятными, как в большей степени выражающие внимание и напряжение по двум другим шкалам, а у американских студентов рейтинги, выражающие внимание и напряжение, были выше для изображений, которые они сочли приятными. Мы согласны, что этот результат трудно интерпретировать; он может, вероятно, отражать различное отношение людей к эмоциям.

Однако это открытие, как и некоторые другие полученные данные, можно подвергнуть сомнению, поскольку во время эксперимента использовались образцы эмоций, выраженных на лице одного и того же человека. Требования к количеству изображений разных людей, которые используются во время эксперимента, гораздо более строгие, если исследователь ставит целью выявить культурные различия (по сравнению с исследованиями, цель которых - выявить доказательства универсальности). Строгость требований в отношении наблюдателей следует прямо противоположному принципу; здесь к исследователю, который считает, что он получил доказательства универсальности, должны предъявляться более жесткие требования, чем к тому, кто стремится получить результаты, доказывающие культурную обусловленность мимики.

Давайте проясним эти моменты, применяя их к исследованиям Триандиса и Ламберта. Если интерпретировать выражение лица одного человека как способ передачи одной и той же эмоции в разных культурах, то мы знаем, что это выражение лица имеет в этих культурах похожее значение (и неважно, насколько необычным может быть этот человек). Иначе чем, кроме вмешательства высших сил, можно было бы объяснить то обстоятельство, что человек может придумать себе такое выражение лица, какое станет понятным представителям различных культур, которые мы сравниваем между собой? Даже если это чрезвычайно одаренная актриса, данный аргумент не потеряет своей силы. Для того чтобы все представители культур могли понять выражение лица актрисы и связать его с одной и той же эмоцией, эмоциональное значение этого выражения лица должно быть понятным в разных культурах. Заметьте, мы сказали понятным , а не универсальным. Если в разных культурах по-разному интерпретируется выражение лица одного человека, можем ли мы тогда прийти к выводу, что все виды выражения эмоций на лице культурно обусловлены? Нет, поскольку у человека могут быть какие-то особенности. Анатомические особенности могут ограничить возможности актрисы выразить какие-то чувства (что даже представители ее собственной культуры не смогут ее как следует понять). Или у нее могут быть психологические комплексы, которые мешают выражать какие-то конкретные эмоции (у нее будут то появляющиеся, то исчезающие выражения эмоции или неполные проявления эмоций с помощью мимики) - они могут быть понятны ее землякам или другим женщинам, но не представителям иной культуры. Или у нее могут проявляться культурно обусловленные мимика, эмблемы, а не выражение эмоций (эти эмблемы могут быть понятны в одной культуре, а в другой нет). (Например, моделируя одно выражение лица, актриса может подмигнуть, а для другого показать язык. И если наблюдателям надо будет выбирать из списка эмоций, где перечисляются такие слова, как «счастье», «грусть», «гнев», «страх», «удивление», «отвращение», то они, скорее всего, выберут слово «счастье» для фотографии, где актриса подмигивает, и слово «гнев» для той, где она показывает язык, даже если эти эмблемы с участием лица не передают никаких эмоциональных состояний.) Или актриса, позируя для снимка, иллюстрирующего другую эмоцию, может неосознанно изобразить смешанные чувства (две эмоции или больше) - и этому дадут различные интерпретации в разных культурах.

Интерпретируя полученные данные в эксперименте Триандиса и Ламберта с учетом этих соображений, мы не можем знать, были ли обнаруженные ими различия между греками и американцами связаны с особенностями изображения этой женщины на фотографиях. Мы можем сомневаться не только в надежности сведений в отношении культурно обусловленного выражения эмоций с помощью мимики, но и тех данных, которые указывают на универсальные выражения эмоций. Помните, Триандис и Ламберт обнаружили, что в общем и целом греческие наблюдатели даже из сельской местности приписали те же эмоции лицам на фотографиях, что и американские наблюдатели, несмотря на некоторые различия. Можем ли мы сказать, что это и есть доказательство нашего утверждения об универсальных проявлениях эмоций в мимике? Необязательно, поскольку здесь мы сталкиваемся с гораздо более жестким требованием для доказательства гипотезы об универсальности по сравнению с гипотезой культурной обусловленности. Это требование связано с тем, что есть возможность визуального контакта между представителями разных культур (это позволяет перенимать друг у друга культурно обусловленные виды мимики). Если представители двух культур общаются друг с другом или у них есть доступ к одним и тем же визуальным ресурсам, например телевидению, художественным фильмам, журналам с фотографиями, произведениям искусства и иллюстрированным книгам для детей, то они могут научиться выражать эмоции с помощью тех видов мимики, которые изображены на этих иллюстрациях. Именно суровый взгляд Джона Уэйна с экрана телевизора, а никакая не история эволюции, может сформировать способность представителей разных культур узнавать такой взгляд друг у друга! Выражения эмоций на лице в этом случае будут не универсальными, а просто общими для тех, кто имел доступ к одним и тем же визуальным ресурсам. У культур, визуально изолированных друг от друга, был бы совсем другой их набор. Греческие испытуемые Триандиса и Ламберта, даже из сельской местности, не были в достаточной мере визуально изолированы для того, чтобы с помощью полученных от них данных можно было делать утверждения об универсальности эмоций. Мы увидим, как эта проблема возникает почти во всех исследованиях, обзор которых предлагается.

Кюсельоглу

Использование изображений лица в эксперименте, проведенном Кюсельоглу (1970), на первый взгляд может стать способом обойти сложности, которые ассоциируются с применением изображения лица лишь одного человека, но в самих этих рисунках тоже заключается проблема. Кюсельоглу демонстрировал студентам колледжа в США, Японии и Турции 60 изображений выражений эмоций на лице, выполненных в технике кроки, на которых были представлены четыре положения бровей, три типа изображения глаз и пять типов положения рта. На рис. 3 изображены элементы, с помощью которых он придумывал свои 60 картинок. Испытуемых (принадлежащих к разным культурам) попросили оценить изображения эмоций на этих лицах по 7-балльной шкале (решить, насколько применимы к ним 40 описаний эмоций). Кюсельоглу (1970) пришел к выводу, что «некоторые статичные черты лица в наибольшей степени привлекают внимание в выражении конкретной эмоции, а некоторые нет. Некоторые из этих привлекающих внимание характеристик выражения лица являются общими для представителей разных культур и отражают то, что, похоже, является универсальным в области коммуникации с помощью мимики, а другие, похоже, являются специфическими для конкретной расовой или культурной группы. Иными словами, видимо, существует некий мимический код, использующийся в коммуникации аффективного значения, которое в значительной степени, хотя и не полностью, является общим для представителей различных культур» 1 .

1 Цит. по: Cüceloglu, D. M. Perception of facial expressions in three cultures. Ergonomics , 1970, 13 , 93–100.

Хотя на схематических изображениях лиц не передаются индивидуальные особенности человека, такие изображения совсем не обязательно имеют отношение к выражению эмоций с помощью мимики. Вопрос в том, представляют ли они большинство или некоторые варианты выражения лица, возникающие, когда есть движение мимической мускулатуры лица, или это просто фантазия художника? Изображают ли они разные виды выражения лица, которые не могут возникнуть в силу анатомических причин, или просто редко появляются?

Рис. 3. Схематические изображения элементов лица, с помощью которых создавались стимулы в экспериментах Кюсельоглу

Сравнение изображений лиц, которые предъявлял Кюсельоглу, с теми, которые были представлены в исследованиях ученых, попытавшихся описать или все возможные варианты изображения эмоций на лице, или непосредственно связанные с конкретной эмоцией (Birdwhistell, 1970; Blurton Jones, 1972; Ekman, 1972; Ekman, Friesen & Tomkins, 1971; Hjortsjo, 1970; Grant, 1969), демонстрирует, что в коллекции из 60 изображений очень мало таких, которые существуют в действительности. Более того, комбинируя изображение каждой позиции бровей с каждой формой рта, Кюсельоглу получил изображения лиц, которые не могут возникнуть в силу анатомических причин. Мы утверждаем, что между четвертым и третьим изображениями лиц в коллекции Кюсельоглу есть такие, которые в реальной жизни никогда появиться не могут. Это вполне могут быть такие изображения, по поводу которых его наблюдатели, предположительно во всех трех культурах, не смогли дать единодушных оценок (так как в реальной жизни подобные лица им никогда не встречались).

Многие из анатомически возможных выражений лиц передают скорее смешанные эмоции, чем единичные. На лице могут возникнуть мимические движения, относящиеся только к одной эмоции, которая передается с помощью положения бровей, глаз и нижней части лица, или они могут отражать две или более эмоций одновременно, комбинируя элементы одной эмоции (которые передаются с помощью положения бровей, движений мышц лба или глаз) и элементы другой эмоции (в нижней части лица). (На рис. 4 изображаются две единичные эмоции и два проявления смешанных эмоций.) Единичные эмоции являются универсальными, но мы убеждены, что разные культуры отличаются друг от друга специфическими комбинациями эмоций, которые в них часто встречаются.

Рис. 4. Пример единичной и смешанных эмоций. Фотография слева вверху показывает единичную эмоцию, которая выражает удивление, фотография справа вверху - единичную эмоцию страха. Два нижних снимка иллюстрируют смешанные эмоции (страх-удивление). Слева снизу выражение лица представляет комбинацию удивления, которое выражено с помощью движений рта, со страхом, который передается при помощи положения бровей, лба и глаз. Справа снизу выражение лица представляет комбинацию удивления, которое выражено с помощью положения бровей и лба, со страхом, который передается с помощью положения рта (© Пол Экман)

Этот довод может объяснить, что происходит с чувствами в эксперименте Кюсельоглу: некоторые выражения эмоций можно интерпретировать одинаково в разных культурах, а другие в каждой культуре по-разному (если в первом случае наблюдают за проявлениями единичных эмоций, а во втором - за проявлениями смешанных). Наш последний комментарий к исследованию Кюсельоглу гласит: почти как во всех других исследованиях, связанных с распознаванием эмоций, в нем не присутствует феномен визуальной изоляции среди представителей сопоставляемых культур. Его доказательства универсальности должны рассматриваться как предположения, а не в качестве обоснованных выводов.

Дики и Ноувер

Дики и Ноувер (1941) провели первое оценочное исследование выражения лица, в котором сопоставлялись суждения представителей различных культур. Ученые стремились выявить культурно обусловленные различия и пришли к выводу, что дети из мексиканских школ интерпретировали специально отснятые изображения проявлений эмоций на лице двух американских актеров более точно по сравнению со школьниками из США. Точное описание изображений в их эксперименте предполагало выявление испытуемыми эмоции, которую изображал актер. Исследователи обнаружили, что в большинстве случаев мексиканцы дали более точные описания изображений, чем североамериканцы. Лучшие результаты мексиканских детей объяснили тем, что они каждый день могли воспринимать более яркое выражение эмоций, свойственное их культуре. Универсальность некоторых видов выражения эмоций исследователей не интересовала, хотя другие ученые (например, Винаки, к работам которого мы вскоре обратимся) именно в этом ключе интерпретировали полученные результаты. Мы убеждены, что, проведя анализ собранных ими данных, нам удалось обнаружить свидетельство культурных различий в гораздо меньшей степени по сравнению с тем, что утверждали авторы этого опыта и другие исследователи. Давайте обратимся к их исследованию.

Дики и Ноувер предъявляли школьникам из США и Мехико фотографии, на которых актер изображает 11 эмоций, а также 11 снимков с теми же эмоциями в исполнении актрисы, и предлагали соотнести эти фотографии с конкретной категорией эмоций. Полученные результаты показали следующее: 1) практически во всех случаях наиболее распространенные оценки для каждого изображения эмоций на лице и у мексиканцев, и у североамериканцев были одинаковыми; 2) в ряде случаев мексиканцы чаще, чем североамериканцы, давали правильный ответ (когда определяли эмоцию актера). Например, для изображений гнева 69 % американцев выбрали слово «гнев», а мексиканцы выбрали его в 86 % случаев.

Итак, в обеих культурах самые распространенные оценки эмоций совпадали, но большее количество правильных ответов предоставили мексиканцы. Хотя Дики и Ноувер подчеркивали второй вывод, мы хотели бы заострить внимание на первом, поскольку из него следует, что выражение эмоций на лице одинаково в обеих культурах. Тот факт, что большее количество мексиканцев дали точные ответы, объясняется, как предполагают авторы, влиянием культуры: если мексиканцы более экспрессивны, то они должны быть более внимательны и привычны к проявлениям эмоций с помощью мимики. Хотя обе культуры могут различаться тем, насколько точно люди интерпретируют выражение лица, тем не менее для тех, кто действительно понимает выражение эмоций, они обозначают одно и то же в разных культурах. Идея об универсальности эмоций оказалась бы под угрозой, если бы были получены результаты исследований, в ходе которых большинство мексиканских испытуемых интерпретировали бы какое-то изображение как гнев, а североамериканские обозначили бы его как грусть, страх или какую-то другую эмоцию. Но этого не произошло.

Вывод Дики и Ноувера о культурном различии как факторе, обусловившем различие в результатах выполнения задания мексиканцами и североамериканцами, можно поставить под сомнение по двум причинам: 1) они использовали изображения эмоций на лицах только двух людей (а как мы уже объясняли, должен использоваться более широкий набор изображений, если мы стремимся получить достоверные доказательства культурной обусловленности выражения лица); 2) различия в точности оценок могут не относиться к эмоциям. Изучение 11 видов изображения эмоций на лицах включают шесть чувств, которые другие исследователи квалифицируют в качестве эмоций и которые считаются таковыми всеми остальными учеными, поставившими цель определить, какие эмоции можно распознать, наблюдая за выражением лица. Это счастье, грусть, гнев, страх, удивление и отвращение. Дики и Ноувер также включили в список такие редкости, о которых не упоминают другие исследователи (любовь к Богу, твердость духа, желание найти ответ на вопрос и т. д.). Когда мы проанализировали полученные ими результаты, отделив их от эмоций и отношений, то обнаружили еще больше различий, как мексиканцы и североамериканцы оценивали отношения по сравнению с эмоциями 1 .

1 Тест на основе критерия хи-квадрата, примененный к данным, полученным в результате исследований Дики и Новера, продемонстрировал существенное различие между мексиканскими и североамериканскими испытуемыми в том, как они оценивали отношения (x2 = 7. 50, df = 1), но не в том, как они оценивали эмоции (X2 = 2. 94, df = 1).

Винкельмайер и другие

Винкельмайер, Экслин, Готтхейл и Паредес (1971) недавно провели эксперимент, в ходе которого предприняли попытку доказать, что мексиканцы (по сравнению с североамериканцами) менее точно оценивают выражения лиц североамериканцев (хотя они не процитировали Дики и Ноувера, пришедших к противоположному выводу). Винкельмайер и другие ученые знали о данных, которые свидетельствовали об универсальности выражения эмоций (мы скоро будем это обсуждать), но интерпретировали наши исследования и работы Изарда как узкое, конкретное исследование. Только «ярко выраженные, стереотипные проявления эмоций» являются универсальными, утверждали они. Если демонстрировались спонтанные, более привычные выражения лица, наблюдатели из разных культур должны по-разному оценивать их. Винкельмайер и другие ученые также считали, что показ киносъемки с демонстрацией разных видов выражения лица с большей степенью вероятности порождает культурно обусловленные различия в их восприятии по сравнению с демонстрацией неподвижных изображений проявления эмоций с помощью мимики (фотографий). По непонятным причинам они считали, что записи, отражающие процесс последовательного развития или формирования выражения лица, например видеозапись, выявят больше различий в его оценках у представителей разных культур по сравнению с результатами, полученными при демонстрации снимков, на которых изображена эмоция, достигшая своего максимального выражения.

В своем исследовании Винкельмайер и коллеги предъявляли 33 студентампсихологам из США, 31 британскому студенту, изучающему медицину, и 36 мексиканским студентам, изучающим медицину, видеозапись без звука (были засняты 10 здоровых женщин и 10 женщин, страдающих шизофренией, которым рассказали одну счастливую историю, одну грустную и одну историю, связанную с гневом). Результаты получились самые разные, и они лишь частично подтверждали их ожидания по поводу различий между представителями разных культур.

Независимо от того, была ли женщина, эмоции которой оценивали, здорова или страдала шизофренией, не было выявлено никаких различий между испытуемыми из США, Великобритании и Мексики. Когда оценивались только данные, полученные при наблюдении женщин, страдающих шизофренией, снова не было выявлено никаких различий между представителями США и Великобритании, но эти данные были более точны, чем те, которые предоставили испытуемые из Мексики. Можно задаться вопросом, а было ли это последнее открытие связано с культурными различиями, как утверждали авторы, или с тем, что студенты-психологи лучше, чем студенты-медики, подготовлены к восприятию человеческих эмоций.

Хотя эксперимент Винкельмайера не был ограничен суждениями лишь одного или двух людей, в нем возникали проблемы со способом анализа суждений наблюдателей. Они могли выбирать только из трех эмоций (счастье, грусть и гнев). Отличить счастье от других эмоций было настолько проще (ср. Ekman, Friesen & Ellsworth, 1972), что необходимо получить более серьезные результаты, чем это простое различие. Винкельмайер и коллеги представили итоги своих исследований таким образом, что невозможно понять, заключалось ли различие между мексиканскими, британскими и американскими испытуемыми в том, что они легко распознавали счастье как эмоцию, отличая ее от гнева и грусти, или в том, что им труднее удавалось отличить гнев от грусти. Еще более серьезная проблема с представлением данных этого эксперимента заключается в том, что ученые не показывают, зависели культурные различия между испытуемыми от того, насколько точно они оценивали эмоции (может быть, например, большая часть американских испытуемых была точнее, чем мексиканцы, но в обеих группах конкретное выражение лица оценивалось большинством наблюдателей как проявление одной и той же эмоции), или от категории оцениваемой эмоции. Как мы указывали при обсуждении открытий Дики и Ноувера, лишь второй результат (когда, например, выражение лица, которое интерпретировалось в одной культуре как гнев, в другой как страх) мог бы противоречить утверждению о том, что некоторые виды выражения эмоций с помощью мимики являются универсальными.

Напрашивается вывод, что в силу невысокой достоверности результатов и из-за того, что не удалось проанализировать собранные данные достаточно информативно, исследование Винкельмайера с коллегами весьма неоднозначно.

Винаке

Это последний исследователь работы, которого мы хотели бы обсудить. Винаке полагал, что выражение эмоций с помощью мимики зависит от культуры, но признавал, что не в состоянии этого доказать. Он находился под влиянием исследований Клинеберга, Дики и Ноувера. Более того, он полагал, что расовые различия во внешности связаны с различиями в мимике. Он (Vinacke, 1949; Vinacke & Fong, 1955) получил оценочные суждения того, что принимал за спонтанное выражение эмоций на лице (при съемке скрытой камерой изображений белых и азиатов из журналов и групп представителей белой расы, китайских и японских студентов в Гавайском университете). Его открытия показали, что различия между этими тремя расовыми группами настолько незначительны (в том, что касается оценок лиц представителей белой расы и выходцев из Азии), что их практически невозможно отличить друг от друга. Таким образом, все группы испытуемых обычно единодушны в оценке выражения эмоций с помощью мимики, хотя и в разной степени 1 .

1 Vinacke, W. E. , & Fong, R. W. The judgment of facial expressions by three national-racial groups in Hawaii: II. Oriental faces. Journal of Social Psychology , 1955, 41, 185–195.

Винаке объяснил, что ему не удалось выявить культурные различия, потому что все его испытуемые активно контактировали друг с другом, а от этого культурные различия стирались. Также он считал, что совершил ошибку, используя изображения спонтанного выражения эмоций (если бы он задействовал специально подготовленные изображения лиц, выражавших эмоции, то ему бы удалось выявить культурно обусловленные различия). Это парадоксальное замечание, так как Винкельмайер и другие ученые выдвигали как раз противоположный аргумент в пользу применения изображений спонтанного выражения эмоций в качестве доказательства того, что оценки проявления эмоций являются культурно обусловленными. (Когда мы завершим обсуждение оценочных исследований, то перейдем к непростому вопросу о выборе между заранее специально отснятыми и спонтанными изображениями выражения эмоций с помощью мимики, а также о возможных последствиях этого выбора для кросс-культурных исследований, связанных с оценкой эмоций.)

Выводы

Все эти пять исследований выявили доказательства универсальности восприятия эмоций, а четыре из них также предоставили доводы культурных различий в оценке выражения эмоций. Мы убедились, что существование различий между культурами не противоречит мысли о том, что существуют универсальные виды выражения эмоций. Никто не предоставил данных о том, что выражения лица, которые интерпретировались как одна и та же эмоция большинством наблюдателей, принадлежащих к одной культуре, считались бы иной эмоцией представителями другой культуры. Зато доказательство существования культурно обусловленных различий в интерпретации эмоций заключалось в том, что не только выражение лица «считывается» похожим образом у представителей разных культур (это является основной мыслью), но и контекст выражения эмоций, последствия выражения эмоций, оценка проявления смешанных эмоций и степень точности оценки могут быть различными в разных культурах.

Хотя эти исследования свидетельствуют скорее в пользу идеи Дарвина, а не против нее, в них не были выявлены данные, которые бы убедительно доказали либо универсальность, либо культурную обусловленность выражения эмоций с помощью мимики. В них не была определена универсальность эмоций, поскольку никто из наблюдателей не изучал культуры, изолированные от визуальных контактов с другими культурами. В этих экспериментах наблюдатели, скорее всего, имели возможность перенять друг у друга шаблоны выражения эмоций с помощью мимики или могли усвоить некий их набор из доступного визуального источника, например из кинофильмов. В экспериментах не удалось выявить различий между культурами, поскольку или испытуемым предъявлялось ограниченное количество изображений лиц, или из-за противоречий во время исследований, или потому, что стимулы представляли собой проявление смешанных эмоций.

© Пол Экман. Эволюция эмоций. - СПб.: Питер, 2018.
© Публикуется с разрешения издательства